Гламурная невинность - Анна Данилова

– Кажется, поездку предложила Орешина, – ответила ей Земцова. – Что сразу же отметает версию о том, что ее жених являлся любовником Газановой. Напротив, она сделала бы все возможное, чтобы Камора и Надя пореже виделись и тем более на природе…

– Получается, что уж, во всяком случае, четверым эта поездка должна была доставить удовольствие: Лариса с Михаилом, Камора с Таней Орешиной, и только Надя оставалась там без пары… Или же с ними был Хитов? Ничего не понимаю. Мы переливаем из пустого в порожнее.

– Значит, там был кто-то еще. Пить хочешь?

– Умираю, как хочу.

– Что будешь делать с Минкиным?

– Ничего. Его для меня не существует. Я вообще забыла о нем.

– Не знаю даже, что тебе посоветовать.

– Да разве здесь можно что-то посоветовать?

– Ты видишь, каким стал Крымов? Как шелковый. Такой спокойный, домашний, родной… А вдруг и ему вот так же кто-то позвонит…

– Кстати, о звонке. Может, это пошло и вульгарно, не знаю, но я хочу посмотреть на эту девицу. Просто посмотреть, и все.

– Зачем?! Ты что?!

– Давай позвоним ей, а? – Таня жалобно посмотрела на Земцову. – Ну, пожалуйста…

– Ты знаешь ее номер?

– Я записала его на всякий случай в свой телефон.

– И что? Собираешься ей позвонить?

– Собираюсь. Вот только не знаю, как встретиться с ней… Как устроить встречу…

– Это делается не так. Надо позвонить Корнилову и попросить выяснить фамилию абонента, адрес… Тебе самой не надо ей звонить, она же все равно никогда не согласится встретиться с тобой, ей, судя по всему, не нужны сложности.

…Когда Крымов вернулся с полуострова, возле машины он увидел лишь Земцову.

– Что случилось, у тебя такое лицо… Таня рожает?

– Хуже… – Несмотря на сильную жару, Юля была бледная, а взгляд выдавал неописуемый страх. Она вся дрожала. – Ты представить себе не можешь, что произошло, пока тебя не было…

– Где Бескровная? – спросил Крымов.

– Она в машине. Лежит…

– Ей плохо?

– Сейчас и тебе будет плохо… Крымов, я даже не знаю, как тебе сказать…

– Да в чем дело? Что случилось? Вы здоровы?

– Да… Понимаешь, та девушка, что позвонила Минкину и из-за которой Таня уходит от него, знаешь, кто она? Вероника. Та самая Вероника Позднякова, которую изнасиловали и убили здесь ночью… Мы пробили ее номер…

– Таня, я понимаю, что вы не настолько хорошо знали погибшую Надежду Газанову, чтобы быть в курсе ее личной жизни, но хотя бы то, что у нее в Москве был жених, не являлось тайной для вас, ведь так?

Крымов привез находящуюся на грани нервного срыва Бескровную на квартиру Орешиной по ее же просьбе. «Я должна отвлечься, не могу думать о Минкине, о том, что это он изнасиловал и убил Веронику. Тем более что это просто не может быть правдой. Минкин провел ночь, когда убили Позднякову, дома, в постели. Если только он, конечно, не усыпил меня… Я с ума сойду, если останусь дома одна… Пожалуйста, позвони Орешиной и предупреди о моем приезде».

И вот теперь обе Татьяны сидели на кухне и пили чай. Бескровная смотрела на Орешину и думала о том, что вот в жизни этой молодой женщины все как будто правильно, все в порядке, она невеста Каморы и собирается в скором времени выйти за него замуж. Она спокойна и уверена в завтрашнем дне. Ей есть где жить, где спать и чем питаться. Она уже не одна. Камора, насколько Бескровная была проинформирована, живет в этой же квартире. В жизни же самой Бескровной наступила черная полоса. Мало того что ее муж изменил ей в пору ее беременности, так еще оказалось, что он был связан с девушкой, которую накануне изнасиловали и убили на Ивовом острове. Теперь Бескровной надо по новой вить гнездо, обустраивать свой быт, зарабатывать деньги на себя и ребенка… Все разрушил один-единственный звонок по телефону.

– Все знали о существовании этого жениха, хотя Надя особенно и не распространялась об этом. Упоминала при случае, но не больше. Показывала как-то его фотографию.

– Как она относилась к своему жениху? Любила его? Вам ничего не известно об их отношениях?

– Я как-то не задумывалась об этом, но ведь она же собиралась выходить за него замуж… – осторожно заметила Орешина. – Уже это как бы предполагает определенные отношения…

Таня Орешина смотрела на сидящую перед ней беременную Бескровную, такую на вид умиротворенную, даже красивую в своем приближающемся материнстве, и думала о том, что она, Орешина, и сама могла бы очень скоро забеременеть от Каморы и спокойно ждать появления на свет их ребенка. Но судьбе было угодно распорядиться иначе – теперь в ее жизни не осталось ничего, кроме ощущения пустоты и какой-то невесомости. Все в ее жизни разрушилось, рухнуло с приездом этой Газановой. Камора на глазах превращался в самого настоящего дьявола…

– Камора… Извините, Сергей Камора живет с вами? Мне кажется, мы сейчас дома одни?

И тут Таня Орешина неожиданно для себя произнесла:

– Нет, уже не живет… – И плечи ее судорожно затряслись. – Я его выгнала… Наверное, я схожу с ума, раз говорю вам об этом, но понимаете… Я же должна кому-то признаться… Миша не в счет, он мой брат, к тому же он не верит мне. А мне очень важно, чтобы мне кто-то поверил. Я не убивала Надю.

На кухне стало очень тихо. Бескровная тотчас забыла Минкина и даже свой страх перед преждевременными родами. Она выпрямилась на стуле, как бы готовясь к очень важному разговору. Она смотрела на жалкую в своем паническом страхе Орешину и не могла взять в толк, зачем эта девушка произнесла эту страшную для нее фразу. Она что, сошла с ума?

– Таня, вы успокойтесь. Налейте мне еще чаю… У вас есть колбаса или сыр? Я ужасно хочу есть. Понимаете, постоянно что-то жую, как корова. Посмотрите, какая толстая стала, и все равно постоянно ем…

– Конечно, есть. И сыр, и колбаса, и суп, и котлеты, будете?

– Да. Если можно, всего понемногу.

Таня метнулась к холодильнику и принялась доставать еду. Поставила в микроволновку чашку с супом.

– Таня, а почему вы думаете, что вас кто-то подозревает в убийстве Нади?

Орешина, не переставая хлопотать, накрывая на стол, заговорила. Ее словно прорвало:

– Она приехала, и все вокруг нее завертелось. Все словно посходили с ума. А ведь в ней ничего особенного нет. Она даже на мать свою не похожа. Вот Шевкия, это да, интересная женщина. С ней есть о чем поговорить. С ней даже помолчать можно. Она приятная, теплая, живая. А эта… Но не скрою, мне она сначала тоже понравилась. Какая-то сильная внутри, независимая, как человек, который может прожить один, сам с собой, понимаете? Вот я не такая. Может, я скоро и стану такой, но я никогда не хотела быть независимой. Независимая, значит, ни от кого не зависит. А я очень хотела быть с Каморой. Я его очень любила. Придумывала, как бы его оправдать…