Невероятные происшествия в женской камере № 3 - Кира Ярмыш

– Да не в-выпускают они раньше, – зловеще сказала Наташа. – У нас в к-к-колонии тоже была одна, которая все обжаловала. И ничего. Ей даже хуже бывало.

Аня тем временем переоделась в джинсы и накинула толстовку. Заглянула в зеркальную пленку над раковиной – в ней отразилось ее помятое лицо и растрепанные волосы. Ане почему-то казалось, что суд – это такое торжественное место, куда нужно непременно приходить очень нарядным, поэтому она прихорошилась, как могла, – пригладила волосы и собрала их в хвост. С другой стороны, думала она, пока натягивала кроссовки, если суд незаконно сажает тебя в спецприемник, то, наверное, ты имеешь полное право не особенно для него стараться.

– А они могут больше суток дать? – спросила Майя, наблюдая за Аниными сборами.

– Да вроде не могут, – неуверенно ответила Аня.

Ирка хихикнула. Все обернулись к ней, но она опять была увлечена своим рисунком и не обращала внимания на происходящее. Прямо сейчас она что-то остервенело заштриховывала, громко скребя карандашом.

– Если тебя сегодня выпустят, я тебе этого не прощу! – угрожающе сказала Катя и тут же заржала. – Шутка!

Дверь открылась, на пороге показался толстощекий дежурный:

– Готовы? Пойдемте.

Аня послушно вышла из камеры.

– Если на ужин не успеете, мы вам его оставим, – деловито сообщил ей мент, запирая камеру. – Обед уж не будем оставлять, не против?

– Да нет, – пожала плечами Аня.

Вслед за дежурным она поплелась к выходу из коридора. Спустя несколько секунд до нее дошло, что в спецприемнике тоже явно не верили в ее внезапное освобождение. Аня усмехнулась про себя, но ничего не сказала. Она и сама сомневалась, что ее сегодня отпустят – это было бы фантастическим поворотом событий, – но совсем вытравить надежду не получалось. Анино воображение то и дело рисовало дерзкую картину, как ее освобождают в зале суда и менты понуро расступаются перед ней, посрамленные.

Ментов, собственно, было двое – они неподвижно стояли на входе в спецприемник. Один молодой с рыжими волосами и бровями, почти незаметными на его загорелом лице, второй пожилой, с седыми усами как у моржа. Оба изображали абсолютное безразличие. Молодой жевал жвачку.

– Документы взяли? – спросил у них дежурный.

Конвоиры кивнули, скользнув по Ане равнодушным взглядом и, ни слова не говоря, вышли на улицу.

Аня посмотрела на дежурного. У него тоже стало на редкость безразличное лицо. Она почувствовала себя неодушевленным предметом, посылкой, которую передают из рук в руки. Аня побрела на улицу.

Снаружи было холодно и промозгло, ветер налетал резкими порывами и швырял в лицо капли дождя. Несмотря на толстовку, Аня продрогла в мгновение ока. Ее конвоиры торопливо шагали к машине, сохраняя на лице, однако, выражение непоколебимого достоинства. Аня посеменила за ними. Молодой рыжеволосый сел на водительское место, пожилой усатый – рядом. Аня залезла на заднее сиденье, стуча зубами.

– Ну и погодка, – проворчал пожилой, закурил и вопреки законам логики открыл окно. Аня проводила уезжающее вниз стекло тоскливым взглядом. – Покурю. Не против?

– Да нет, – сказала Аня, удивившись, что ее мнением вообще поинтересовались.

– Сама-то куришь?

– Нет.

– И правильно. Только здоровье гробить. Я уже столько лет курю, что мне бросать бессмысленно, а тебе начинать не надо.

Молодой конвоир тем временем развернулся во дворе и вырулил через открытые ворота. Аня прильнула к окну. Ей казалось, что она безнадежно отвыкла от внешнего мира за те три дня, что не видела его. Хотелось вобрать в себя все разом – дома, людей, машины. Аня подумала, что из всей затеи с апелляцией эта поездка в суд уже обладала самостоятельной ценностью.

Снаружи было пасмурно и пустынно. Полицейская машина катилась по тихим зеленым улицам, мимо мелькали вывески магазинов и редкие прохожие, укутанные в плащи. Аня все ждала, что вот-вот почувствует эйфорию от вида этой драгоценной повседневности, как от новостей или прокурорских духов, но она почему-то не приходила. Пейзаж за окном казался унылым и обыденным. Когда они выехали на большое шоссе и заскользили в потоке машин, Аня разочарованно отлипла от окна. Смотреть на город из полицейского бобика было вовсе не так захватывающе, как она думала, иллюзии свободы не возникало. Город снаружи казался просто декорацией, установленной по маршруту следования их машины.

Тем не менее ехать, конечно, было приятнее, чем сидеть в камере. Аня вообще обожала путешествовать на машинах – от легковых до автобусов. В них ощущалась причастность к окружающему пространству: оно было огромным и раскидывалось во все стороны, а ты, такой маленький, мчишься через самое его сердце. В поездах это было не так заметно – когда такая махина ползет по земле, движение внутри не чувствуется, а рельсы не дают никакой надежды на сюрприз. Самолеты, правда, и того хуже – просто комната, подвешенная в воздухе, за окном бело-голубое ничто. Их Аня считала чисто утилитарной вещью. Только автомобили – вот где был настоящий аттракцион.

Идея поехать автостопом пришла ей в голову еще на первом курсе. Аня считала, что это очень романтично, смело и обязательно нужно попробовать. Начав самостоятельную жизнь в Москве, Аня вообще очень деятельно взялась пробовать все, что не приветствовалось здравомыслящими людьми.

В первый раз она отправилась с друзьями в Тулу. Поездка вышла бестолковая: сначала их десять километров провез водитель на “КамАЗе”, а потом подобрала угрюмая женщина в солнцезащитных очках на джипе. Она всю дорогу молчала, Аня с друзьями тоже стеснялись при ней говорить – так в гробовой тишине и доехали. Обещанное чудо автостопа себя не явило, но Аня решила, что все дело в коротком расстоянии и нужно просто выбрать город подальше.

Разумеется, в следующий раз они поехали в Питер. Этими двумя словами – “автостоп” и “Питер” – в принципе исчерпывались Анины тогдашние представления о романтике и свободе. Питерская поездка уже больше походила на приключение. Покачиваясь на сиденье фуры, Аня смотрела, как мимо в ночной темноте проносятся неясные глыбы деревьев. Над Аниным плечом висел динамик, который всю дорогу разрывался от шансона. Поначалу это ее даже увлекало – с этнографической точки зрения, но через несколько часов Аня могла только в разнообразных и утешительных подробностях представлять, как с мясом вырывает динамик из обшивки, топчет ногами и швыряет останки в окно. В Питер они приехали под утро. Водитель высадил их на кольцевой дороге и погромыхал на склад.

Такси до центра города стоило половину билета на поезд из Москвы в Санкт-Петербург. Аня посчитала это забавным штрихом к своему приключению, нисколько не умаляющим его суть. То, что казалось большинству людей смыслообразующим в автостопе – его бесплатность, Аню нисколько не интересовало. Для нее самым главным было чувство независимости: не нужно подстраиваться под расписание или определенный маршрут. Достаточно выйти из дому, и дорога уже началась – вероятно, не самая быстрая, зато точно самая интересная. Трясясь в очередной фуре и глядя на расстилающиеся за окном луга, Аня думала о том, как на самом деле может быть доступен мир – в самом прямом смысле. Когда в детстве она прочла “Властелина колец”, больше всего ее восхитила легкость, с которой герои бросают насиженные места и отправляются странствовать. У Ани тогда была мама и школа, поэтому она странствовать не могла, но теперь, стоя на обочине какой-нибудь разбитой дороги – за спиной стена леса, впереди гладь поля, – она чувствовала себя героем собственных детских фантазий.