Имитация. Насмешка Купидона - Алекс Джиллиан

— Мне все равно, — упрямо бросает она. И, черт, действительно так думает. Я помню себя таким же. Я ничего не боялся. Ненавидел весь мир, но не испытывал даже тени страха.

— Эби, не глупи, — раздражаюсь я. Упрямая девчонка. Неужели она не видит очевидных вещей? Где ее здравомыслие, проявлявшееся до этой минуты?

— Ты можешь поехать со мной, — едва слышно шепчет Эби.

Я устало качаю головой, потирая подбородок с двухдневной щетиной. Мне нужно выкурить сигарету, собраться с мыслями или же расслабить их напряженную работу.

— Нет, — еще один неумолимый уверенный ответ. — Я должен вернуться в Сент-Луис. У меня есть обязанности, бизнес, Эби. Цели, планы. Брат и любимая женщина. Я не могу все бросить, чтобы скрываться от Морганов. Да и зачем? Меня устраивает то, что я имею. Поехать с тобой, значит, лишиться всего, жить в бегах. Я не хочу. Ты будешь в безопасности, Эби. Просто пойми, что есть другая часть моей жизни, которая не связана с тобой.

— И ты собираешься оставить все как есть? — недоверчиво уточняет девушка, и мне кажется, что я вижу, как в распахнутых глазах кружится и опадает вчерашний пепел.

— А что ты предлагаешь? — сунув руки в карманы брюк, спрашиваю я. — Взять пулемет и расстрелять всех? А что потом? Пожизненное заключение или пуля в висок? Но даже если я это сделаю, что изменится? Ровным счетом ничего. Ты ошиблась, я не такой, как отец. Я не из тех, кто ломает систему. Я придерживаюсь правил, пытаюсь подстроиться под обстоятельства, чтобы пережить сегодняшний день. Все, что ты придумала обо мне, ложь. Сказка маленькой девочки, нуждающейся в спасителе и рыцаре. Это не я. И никогда не был я.

— Ты говоришь мне все это специально, — запальчиво произносит девушка, сверля меня пристальным дотошным взглядом.

— Зачем? Я здесь, чтобы отдать последний долг. Твой отец, как ты любишь подчеркивать, сделал для меня много добра. Я был счастлив рядом с вами, но все закончилось одной страшной ночью. И наступил новый этап жизни, в которой тебе нет места, Эби, — безжалостно добиваю я. Разворачиваюсь и иду в сторону террасы, дергаю на себя дверь и выхожу в теплую испанскую ночь.

Я курю несколько минут, облокотившись на перила и глядя вверх, во тьму, разрезаемую неоновыми огнями и осыпанную звездами. Я даю ей время осознать и смириться с моими словами. Она слишком импульсивна в силу возраста и склонна к необдуманным поступкам и действиям. Главная мысль, которую Эби должна уяснить — со мной опасно, и я не тот человек, ради которого стоит рисковать жизнью. Выпуская кольца сизого дыма, я думаю о том, почему в свое время не сделал то же самое для Фей? Слишком сильная страсть или эгоизм? Или страх одиночества? Или с Эби сработал инстинкт старшего брата? Я смотрю на расплывающиеся перед глазами очертания ночного Мадрида, ощущая острую душевную боль, перекрывающуюся твердой уверенностью в принятом решении. Я не знаю, что ждет меня завтра, когда я вернусь в Сент-Луис, не могу никому доверять, кроме узкого круга людей. Это не тот мир и не то будущее, которое я хотел бы предложить Эби.

Я не услышал, а скорее почувствовал и потом увидел боковым зрением, как Эби тихо и незаметно вошла и встала рядом со мной. Ее настойчивый взгляд блуждал по моему профилю, но я не хотел сейчас смотреть в глаза Эби. Боялся, что она разгадает мою бездарную игру в алчного ублюдка.

Я продолжаю курить, глядя на океан огней внизу, и пытаюсь себя убедить, что это она, маленькая смешная Эби, смотрит сейчас на меня, сверлит взглядом, призывает к ответу. Невезучая, неугомонная, вечно влипающая в истории и дерущаяся со своим близнецом до синяков и разбитых носов. Непоседливая, взбалмошная любительница верблюдов, бесцеремонно плюющих на меня с высоты своего роста, но испытывающих симпатию к маленькой девочке. Она выросла на моих глазах, на моих руках. Я был рядом, когда Эби делала первые шаги, произносила первые корявые слова, надевала на крошечные ножки первые туфли, в которых пошла первый раз в школу. Я был рядом, когда она училась читать, писать, и помогал, если у нее что-то не получалось, и защищал, если Гек перегибал палку. Я одинаково любил их обоих, но с Эби, как с девочкой, был терпимее и мягче. И да, она вила из меня веревки, пользуясь моей слабостью. Маленькие будущие женщины точно так же умеют использовать свою власть над нами, как и повзрослевшие и умудрённые опытом.

Она была забавным ребенком, неуклюжим и порой навязчивым, ранимым и невезучим. И как бы горько это не прозвучало, но, похоже, ей повезло впервые. Эби выжила. Или это была Лиз? Последний раз я видел Эби семь лет назад. Она лежала в луже крови, недалеко от застывшего тела нашей матери, и почти не дышала. Несколько недель я провел с мыслью, что потерял их всех.

Были ли эти годы для меня вечностью?

Нет. Вечностью стали мы сами, впитав в себя много больше, чем другие люди, проживающие тот же срок жизни. Она называет себя Лиз, потому что все еще не способна объединить две личности в одной. Мысленно я делаю то же самое, разделяю свою жизнь на «до» и «после». Но это неправильно. Так можно сойти с ума. Но я понимаю, понимаю ее, Эби или Лиз, как никто другой. Мы обожжённые радиацией случайно выжившие свидетели ядерного коллапса, и нам придётся научиться справляться с разъедающей плоть и разум лучевой болезнью.

Я никогда бы не узнал ее, встретив на улице, в парке или в аэропорту. И дело не только во внешних изменениях, хотя они тоже разительны. Когда-то я считал, что Эби похожа на мать. На Эмму. Но я ошибался. Она похожа на меня. Как бы бредово это не прозвучало. Да, именно себя я увидел в выражении дерзких яростных зеленых глаз в тот момент, когда она навела на меня прицел, приказывая остановиться. И даже когда Эби бросилась ко мне на шею и разрыдалась, я все еще не мог до конца осознать, что это она, а не очередная подстава или чей-то злой розыгрыш. Мне с трудом удалось скрыть потрясение, и еще сложнее было смотреть