Пришелец - Фёдор Быханов

Как человек, не искушенный в науках, он опасался всего непонятного, вроде повествований про Ёети, на какие был богат местный фольклор, усвоенных с большим удовольствием рядовым Джоном Пристли.

И всё же, заставив того прекратить мутить однополчан, ничего не мог сделать сержант со своим главным сейчас противником. Тем самым приказом начальства безвылазно сидеть на перевале.

Не известно, что больше расслабляет и заставляет тянуться к фляге со спиртным — безделье или полная неизвестность перспектив. И оба этих обстоятельства все больше и больше был не по нутру Верстайну.

— Им-то хорошо там, на базе! — разглагольствовал про себя сержант. — Сидят в тепле и уюте, как у Христа за пазухой, а здесь пропадай.

Он коснулся кармана куртки с секретным приказом, полученным накануне метели лично от полковника Грэга:

— Мерзни, не зная, во имя какой награды.

Когда же у него в палатке появлялись рядовые десантники, чтобы приготовить еду на газовой плите или получать текущие распоряжения.

— Но ничего, ребята! — твердил уже вслух. — Отстоим тут свое и поедем в заслуженный отпуск.

Действительно, в ходе личного появления с проверкой поста, заметив недовольство на лицах подчиненных, так и не дождавшихся смены, полковник Грэг пообещал после выполнения задания всех отправить на месяц в тропики:

— Там уже каждый из нас наверняка и всласть наверстает своё за понесённые здесь физические и моральные потери!

123

Лишь на четвертое утро пурга стихла.

Словно в искупление своих недавних грехов, заставлявших людей искать спасение от пурги и прочих проявлений стихии, зима расщедрилась на оттличную, солнечную погоду.

Откопавшись из-под снега, по самый верх завалившего палатку, затем оказав помощь сержанту, вызволив его уже из индивидуального сугроба, рядовые десантники, как дети, с самого утра резвились под жарким горным солнцем.

Тяготы морозных ночевок отходили на задний план. Тогда как поразительная красота открывшейся панорамы гор и особенно — вершин исполина Мак-Кинли утешила даже зачерствевшую на службе душу сержанта.

Окинув пятнистую куртку, он, охая от восторга, он довольно долго растирал свой могучий торс пушистым снегом:

— Чем не Альпийский курорт.

Однако, приятный моцион пришлось прервать вовсе не от того, что Томас Верстайн замёрз или потерял дальнейший интерес к продолжению закаливания. Его отвлёкли от природного и совершенно бесплатного солярия и долг личной государственной службы, и дисциплинированность самого рьяного подчинённого.

— Сержант! Сержант! — истошный, как всегда, крик рядового Джона Пристли навсегда прервал увлекательный моцион. — Поглядите, что это?

Надевая на себя форменную куртку, начальник поста сделал несколько шагов туда, куда его звал наблюдательный спецназовец. По пути, придумывая самое обидное в их условиях наказание для итальяшки, если тот позвал его по пустяковому поводу.

Только стало не до этого. Впору было самому хвататься за голову, в ожидании будущих строгих, вплоть до уголовных, санкций от командования их военно-воздушной базы.

Ему было отчего испугаться.

Судя по всему, следовало поставить крест на успешном дальнейшем продолжение своей военной карьеры. Ведь строгий приказ он со своим подразделением не выполнили. Дали возможность неизвестному злоумышленнику выйти из зоны оцепления в этом квадрате национального парка Денали.

Чувствуя, как капли холодного липкого пота побежали по позвоночнику, сержант Верстайн долго разглядывал следы на снегу — неоспоримые улики его попустительства и разгильдяйства подчинённых. Они были такими чёткими, что оставалось только гадать о том, как на пушистом снегу шагах в пяти от ближайшей палатки появились эти отпечатки босых человеческих ног.

Спасительную мысль подал знаток народного фольклора:

— Не иначе, как Йети прошёл!

И тут же Джон прикусил язык, поймав на себе свирепый взгляд начальства, строго-настрого до этого запретившего здесь на посту любые разговоры и упоминания о гоминоиде — снежном человеке.

И сержант пустился на ругань. Только сразу на всю троицу любителей таких легенд:

— Разыграть меня хотели! — зарычал он. — Так будет вам розыгрыш.

Стремглав побывав в своей палатке, обратно он вернулся в другом, более воинственном виде, чем прежде — опоясавшись портупеей. Первым делом, демонстративно отщёлкнув кнопку кобуры с вороненым пистолетом, разозлённый сержант произнёс угрозу:

— По закону полевого суда, расстреляю того, кто пошутил, пробежавшись по снегу голыми пятками.

Уже вынув оружие, он поочерёдно обвёл стволом десантников:

— Сами признавайтесь, а то хуже будет!

Зная его крутой нрав, побелели от ужаса и несправедливых обвинений Генри Донован с Оливером Элфи.

И только Джон Пристли, как выяснилось, не потерял своего самообладания. Посмел спорить с вооруженным и злым командиром. Да так, что у того не осталось никаких резонов приводить свои угрозы в исполнение.

Действительно, переписал основательно всю картину грядущего возмездия этот итальяшка. Потому что он не только первым из людей, обживших высокогорный перевал, отыскал здесь странные следы. Но и он же и заметил особенность, прежде оставшуюся вне зоны внимания сержанта и своих сослуживцев:

— Тот, кто босиком брёл с той долины на другую сторону нагорья, даже близко не подходил к нашим палаткам.

В качестве доказательства рядовой предложил посмотреть на всю цепочку отпечатков босых пяток по липкому сугробу. Она начиналась где-то далеко внизу и тянулась опять же вниз, но уже за границы запретной зоны.

Сержант Томас Верстайл не сразу остыл от своих прежних обвинений. Сделал это лишь после того, как взялся за бинокль и внимательно осмотрел сквозь сильную оптику обе стороны перевального участка.

Цепочка следов на самом деле тянулась сюда с той стороны и вела от них, через перевал с вершины хребта вниз, в долину, где вполне можно было смешаться с массой обычных людей.

Только данная перспектива ещё больше страшила Томаса Верстайна. Тем, что будет наказан за проявленное служебное преступление.

Оставалось пустить себе пулю в лоб. Но пришла в голову иная мысль, противоположная всем прежним. Основана она была на том единственно реальном предположении, что босоногий беглец не мог далеко уйти в здешних, весьма суровых условиях высокогорья.

— Вот она — удача! — словно граната взорвалась в мозгу сержанта.

Сразу вспомнились Томасу обещанные ему полковником Грэгом в случае удачи и выполнения задания лейтенантские погоны. Уже в кармане почувствовал и хрустящий чек с кругленькой суммой премиальных выплат за поимку беглеца или уничтожения любого, кто осмелился выйти из квадрата оцепления.