Путь истребителя - Владимир Поселягин

Через десять минут мы развернулись и направились в объезд, в лагерь Вечернего. Порадовало одно, батареи у запасливого капитана были. Значит, наша эпопея скоро должна была кончиться. Домой хочу, к жене и сыну.

Уважаю я этих осназовцев, всего пятеро, а нас вчетвером на понт взяли, не побоявшись выйти против почти двух десятков, так еще и лагерь у них был организован со всеми удобствами. Знаете, что они сделали? Приехали к леснику, в его сторожку и так скромненько потупив глазки, спросили: можно мы у вас поживем? А машину под навес поставить можно? Спасибо большое, а ничего мы тут по лесу с оружием побегаем, не возражаете? И ваше оружие в сторону приберем, мало ли что? И поживите–ка вы в сарае, там вам удобнее будет, хорошо?

Корче лесник с семьей сидят в сарае под присмотром одного из осназовцев остальные расположились в хате на хозяйских харчах. Сама сторожка, располагалась в глубине леса, судя по тому, как борта машины скрежетали по веткам деревьев, растущих по бокам на узкой дороге, тут никто кроме телег не ездил. Бронетранспортер шел последним, к нему ушлые осназовцы привязали срубленную березу, крона которой заметала наши следы. Так пятеро разведчиков все равно шли за нами и прибирали явные следы нашего движения.

Ревя моторами, мы выехали на небольшую поляну. Лесник ее использовал полностью. Слева от дороги была посажена картошка, справа рожь. Притормозив на выходе, разглядывая спокойную жизнь лесничества. Сторожка, сияя свежим срубом под соломенной крышей, была как с картинки. Пара свежих построек рядом, колодезный сруб с журавлем, пасущаяся корова, чуть левее от нее стреноженная лошадь. У хозяйственной постройки с большими воротами стояла телега. Гавкала собака на цепи. Картина сельской жизни в действии.

Осназовец сидевший на люльке, причем не на сиденье, а спереди свесив ноги, он, держась за ствол пулемета, помахал над головой автоматом.

— Все, товарищ подполковник, можно ехать, — разрешил он.

Дав газу, я продолжил движение, зорко поглядывая по сторонам. В верхних воротах сеновала заметил не скрывающегося часового, который с интересом разглядывал нас.

Соскочивший с люльки боец Вечернего, стал руководить, куда ставить технику. Сеновал был уже занят тентованым «мерсэдэсовским» грузовиком. Ссадив пассажиров, мы поставили наши машины по показанным местам. И если мотоциклы загнали на сеновал, места там хватило, то бронетранспортёр за одну из построек. С одной стороны его скрывала стена дома, с другой большой стог снега. Пока мы возились с маскировкой техники, бойцы, уже быстро перезнакомившись, сейчас сообща готовили ужин.

Скинув трофейную форму, аккуратно сложив, убрал ее в люльку, нечего щеголять во фрицерском. После небольших раздумий, снял и летный комбинезон, оставшись в одной гимнастерке и галифе. Погладив награды на груди, вспомнил как, своей властью отказался сдавать награды, только улыбнулся, хотя с кадровиком пришлось повоевать за это. Кроме трех Золотых Звездочек и орденских планок у меня больше ничего не было. Поправив сбившийся погон, я вышел из сеновала.

— Здравия желаю, товарищ подполковник, — уважительно козырнул пробегавший мимо боец.

Посмотрев на почти зашедшее солнце, виднелся самый краешек, я направился в хату, туда зашли все старшие командиры, включая Андрея. Остальные устраивались на ночевку, сеновал для этого подходил просто идеально.

Войдя в большую комнату сторожки, я встал у большой беленой известью печи и осмотрелся. Все сидящие места были заняты, развернувшись, взмахом руки велев одному из командиров, начавшему было привставать, не двигаться, вернулся в сени и, сняв с табурета кадушку, вернулся в хату, где с наглым видом устроился рядом с батей. Можно было согнать кого–нибудь с места ниже себя по званию, но я не имел подобного характера, проще уж так. Как я понял, шло обсуждение, как выбраться на советскую территорию. Радисты обоих групп уже возились с рацией, подготавливая ее к работе.

— Одного самолета чтобы вывести всех не хватит, — озвучил Вечерних. Он кстати был сокурсником Рябова в военном училище, с тех пор они не встречались, а тут неожиданно, в немецком тылу. Бывает же такое.

— Почему? — удивился я, и тоном эксперта: — Ли–два берет до двадцати пяти пассажиров, это еще с выработанным ресурсом. Если моторы новые, то может и больше.

— Нас больше двадцати пяти, — усмехнулся Вечерних и пояснил почему.

Оказалось работа группы Вечерних заключалась не в диверсиях, а в основном в спасательных миссиях. Обучение летного состава сейчас довольно дорого и терять подготовленных высококлассных специалистов никому не хотелось. Кроме разведки ближайших окрестностей их задачей было обнаружение летчиков, и обеспечение вывоза их на Большую Землю. Как оказалось за две недели тут успело скопиться почти десяток летчиков, штурманов и борт–стрелков. В основном из штурмовой авиации, с тех же «таиров». Из–за их слабой бронезащищённости именно они несли на себе тяжесть больших потерь. Хотя надо сказать, что увеличенная дальность и возможность использовать штурмовики как истребители–перехватчики, сделало их грозными противниками. В бою с истребителями они крепкие орешки, а вот зениткам им противопоставить нечего, так что основные потери они несли именно при заходах на цели. Как говориться всегда, где есть плюсы, есть и минусы. Взять хотя бы в пример Казанцева, подбит зениткой. Сколько мог, тянул до своей территории, и такие случаи не единичны.

Из собранных летчиков был неполный экипаж с Пе–8, семь человек, и два экипажа с модернизированных двухместных «таиров», четыре человека. Одиннадцать летчиков, да шесть бойцов капитана Вечернего получалось семнадцать. Одиннадцать бойцов Рябова и девять бойцов нашей группы. Всего получалось тридцать семь человек.

— Действительно, одним самолетом не обойдемся, — задумчиво протянул полковник.

— А где летчики, что–то я их тут не видел? — поинтересовался я.

— По плану должны были отойти в лес, товарищ подполковник. Часовой сигнал подал, значит ушли, думаю, сейчас уже должны вернуться, — удивительно вежливо пояснил мне капитан. Хорошо иметь дело с профессионалом, все просчитал и рассчитал. Кстати, я то привык, как ко мне общаются, все–таки легендарная в СССР личность, и без ложной скромности добавлю, уважение я действительно заслужил в боях. Вот родственники до сих пор не могут принять это, все еще считают меня мальчишкой. Думаю, со временем это пройдет, и они поймут, что два года войны не прошли для меня даром.

— Хорошо, капитан, мы вас поняли. У вас есть подготовленная площадка для приема самолетов? — поинтересовался дядька.

— Присмотрели одну. Место глухое, но нужно срыть несколько кочек, есть там неровности, а так идеальная площадка. Мы бы сами подготовили, но из–за рации… — развел руками капитан. В это время в комнату вошел радист Рябова. Судя по выражению лица с плохими новостями.

— Не работает рация, товарищ полковник, плата треснула и две лампы битые. Ремонт в полевых условиях не возможен.

Это сообщение сразу вернуло нас на землю, помощи в ближайшее время не будет.