Приквел - Евгения Пастернак

Я сначала испугалась, потом обрадовалась, а потом до меня дошло, что он просто не понимает, день сейчас или ночь.

А я только заснула, потому что готовила отчеты на Землю.

Вчера я высадила в большие ящики кустарники. Инженеры и строители уже неделю маются от безделья, поэтому очень обрадовались, когда я попросила их о помощи. У меня теперь самые технологичные ящики для кустарников во всей вселенной. Одной стороной они прислонены к стене, чтоб «грибнице» было удобнее разрастаться, а с другой стороны у них есть стенка, чтоб грунт не рассыпался. И автополив. И датчики уровня кислорода в помещении. Я все жду, когда растения заполнят наш дом своим кислородом. Но пока до этого далеко.

Мари требует расчетов и начала сажать у себя в комнате пряные травы. Для успокоения. Надо сказать, у нее все растет даже круче, чем в нашей с Фрицем пещере. Мари как-то просыпала часть семян, так они взошли прямо на полу. Теперь она хочет засадить пол в своей комнате газоном.

Да, так вот. Фриц пришел среди ночи. Я его несколько дней не видела, а у меня, между прочим, появилась завязь клубники. И я мечтала похвастаться. А через месяц уже можно будет есть клубнику. С ума же сойти…

Так вот Фриц. Он пришел. Начал жаловаться, что это из-за него все срывается, потому что он не может решить проблему со связью.

Я его сразу отправила к Варе, потому что очевидно, что он на себя наговаривает.

Но Фриц сказал, что Варя от тупости не помогает. А потом он лег на мою кровать и заснул.

Честно говоря, я вообще не знала, что делать. (Я помню, что не хотела писать в дневнике личное, но куда же мне тогда это писать?) У меня возникла сумасшедшая мысль – лечь рядом. Но так нельзя. У него есть Мари и ребенок.

Я села рядом с Фрицем, прислонилась к стене и смотрела на него. Он улыбнулся во сне и отчетливо произнес «Яна».

Это значит – я ему снюсь.

А потом он проснулся, посмотрел на меня сумасшедшими глазами, страшным шепотом выдал: «Грибница!» – и убежал.

Я легла на его место и прижалась щекой к подушке, на которой он только что спал.

И меня пронзило. Он – мой.

* * *

Вообще-то Фриц звал на презентацию только технарей, но пришли, конечно, все, кроме дежурных. Потому что делать все равно нечего. И еще потому, что появилась надежда, что Фриц наконец нашел выход из патовой ситуации. Во всяком случае, капитан был снова бодр, деловит и полон уверенности.

– Итак, – сказал он, подходя к лабораторному столу, накрытому куском брезента, – наша главная проблема – недостаточная длина проводов, которые мы используем для связи. Сделать новые провода мы пока не можем, для этого нужна металлургия. Но! Благодаря Яне у нас есть неограниченный запас провода.

Все посмотрели на Яну. Она даже не пыталась скрыть изумления.

– Именно она выяснила, что прожилки в породе, – продолжал Фриц, – это не просто неоднородности, а особого рода живой организм. Мы назвали его «грибница». И выяснили, что «грибница» прекрасно проводит электрический ток.

«Ты выяснил», – подумала Яна, но перебивать не стала. Капитан откинул брезент со стола. На нем красовался здоровенный ломоть породы, примерно такой, какой Фриц помогал Яне выломать из стены в день, когда пострадал Олаф.

– Слабоваты проводочки, – заметил один из радиотехников.

– Зато их много! – ответил Фриц. – У них отличная удельная проводимость, они образуют переплетенную систему параллельных соединений. Поэтому сопротивление очень низкое, потери минимальны.

Фриц взял два провода, которые заканчивались толстыми иглами, один воткнул с одного края куска породы, второй – с противоположного.

– Густота «грибницы» такая, – продолжил он, – что можно специально не целиться. Куда бы ни воткнул электрод – ты уже в сети.

Фриц нажал на сенсор небольшого генератора, от которого и шел один из проводов. Только сейчас Яна увидела, что второй провод подсоединен к осциллографу. На экране осциллографа появилась устойчивая синусоида.

– Распределенная коммуникационная система! – обрадовался один из инженеров.

– Ага! – довольно улыбнулся Фриц. – И очень надежная.

С этими словами он взял кувалду и шарахнул по краю пласта породы. По пласту пошли трещины, большой кусок отвалился. Сигнал на осциллографе почти не изменился.

Яна не поняла, кто первым начал аплодировать. Может быть, и она.

– Тихо! Тихо! – замахал руками счастливый Фриц. – Да, теперь у нас есть универсальная система передачи сигнала. Теоретически. Но…

Он посерьезнел и сделал драматическую паузу.

Впрочем, радиотехник не выдержал:

– Нужны испытания в поле. То есть в пещерах. А для этого прототипы приемопередатчиков. Связь же симплексная?

Яна слушала птичий язык инженеров и старалась изо всех сил радоваться.

Но какое-то нехорошее предчувствие ей мешало.

Дневник Яны

141-й день.

Эксперимент решили поставить масштабный. Первый узел связи – рядом с входом в наш нынешний дом, второй узел – в будущем Новом Городе. Фриц предпринял все возможные предосторожности, триста раз предупредил, что при любых проблемах нужно подать сигнал тревоги и прекратить испытания. Даже предусмотрел несколько больших красных кнопок, связанных в одну систему оповещения – тут же посыпались шуточки про ядерный чемоданчик.

По плану инженеры должны были подключиться к «грибнице», отправить сигнал настройки и провести небольшой телефонный разговор.

Я стояла за спиной Фрица, когда он осторожно воткнул щуп в стену.

И нажал на кнопку включения импульсного генератора.

Мы потом анализировали видеозапись: между включением напряжения и аварийной остановкой прошло около полусекунды. Сразу несколько ладоней ударили по большим красным кнопкам, посылая сигнал тревоги. Фриц еще не успел убрать руку от панели управления, поэтому среагировал моментально.

Но мне показалось, что за эти полсекунды я прожила жизнь. Очень плохую, полную потерь и ужасов.

Варя снова привлекла меня, чтобы записывать показания свидетелей. На сей раз свидетелями стали все члены команды. Даже те, кто находился в разведке на поверхности.

Рассказывали разное. Кого-то охватил безотчетный ужас. Кому-то показалось, что он задыхается. Кто-то бросился бежать, не понимая куда и зачем. Некоторые категорически отказывались рассказывать о своих ощущениях.

Например, Мари. Она только сжимала кулаки и повторяла: «Никогда! Никогда!»

* * *

Яна лежала в позе эмбриона, обняв подушку. Больше всего ей хотелось выть, но выть она боялась, потому что за стенкой была Мари, а ей было еще хуже. Сейчас она спала, накаченная успокоительным, и врачи сказали, что ни ей, ни ребенку ничего не угрожает.