Клим Драконоборец и Зона Смерти - Михаил Ахманов

Статья анонимного критика, незавершенная и неопубликованная. Хранится в Тайной кладовой замка его величества Клима Первого Драконоборца. Возможно, он сам ее написал, вернувшись из Иундеи

Десять онагров, четыре верховых и шесть вьючных, трусили по дороге, проложенной вдоль правого берега Тангутской реки. Дорога была вымощена камнем, и копыта скакунов звонко цокали, а когда отряд переходил на рысь, отбивали мерную барабанную дробь. Онагры не слишком отличались от лошадей – все песочной масти, с темной полоской по хребту и с длинными ушами. На предназначенных для Клима, шута, лазутчика Кобы и мага были стремена и седла, а сбруя вьючных животных позволяла закрепить груз, снаряжение и припасы. Добра набралось немало: сумки с едой, бурдюки с пивом и горючим маслом, факелы, копья, топоры и, в плотно закрытых колчанах, стрелы к арбалетам с остриями из шипов ядовитых вашти. Один онагр вез тяжелую кувалду, и к его сбруе была приторочена корзина с котом.

Дорога выглядела превосходно – широкая, прямая, обсаженная деревьями, защищавшими от солнца. Рядом с ней раскинулись поля, фруктовые рощи и многолюдные селения с постоялыми дворами, где путешественников встречали с гостеприимством и щедростью, не требуя ничего взамен. Лазутчик-тангут был здесь человеком известным, к тому же у него на шапке трепетало голубое перо, означавшее, что он при исполнении особой миссии и все расходы несет государева казна. Так прошли шесть дней, а на седьмой и восьмой дорога сделалась уже, и деревья вдоль нее сменил дремучий лес. Теперь поселки стали редкими, и Клим заметил, что в них много покинутых домов. Люди, в основном тангуты, выглядели испуганными и мрачными, а затем и вообще исчезли. Лишь кое-где встречались то хижина, ветшающая без хозяев, то заброшенное поле. Как пояснил лазутчик, жители, страшась чудовищ, ушли из этих мест. Зона, тот край, в который упала звезда, лежала не так уж близко, но постепенно расширялась, перемалывая лес, о чем отлично знали в тангутских поселениях. Знали и о том, что от воинских отрядов, посланных в пустошь за Тангутку, остался один человек из двадцати, а значит, надежды на защиту не было.

Каменное покрытие давно исчезло, дорога превратилась в тропу, что бежала по косогорам вдоль бурной реки. Теперь на ночь приходилось разбивать лагерь, но с некоторыми удобствами: джинн разжигал костер, а Мабахандула ставил волшебную завесу, не очень прочную, однако спасавшую от участившихся дождей. Очевидно, маг был хорошим наездником, ибо в дневное время дремал в седле, не обращая внимания на ямы и колдобины под копытами онагра. Когда приходилось перебираться через ручей, овраг или иное препятствие, Клим пытался его разбудить, но чародей лишь кривил рот и упрямо бормотал: «Не тревожь старца, сын мой, когда ему снятся сны о прошедшей юности…»

Все же временами Мабахандула всхрапывал, просыпался, и тогда джинн, покинув Клима, перелетал к магу на плечо, дергал за бровь и начинал что-то шептать ему в ухо. Они шушукались на непонятном языке, напоминавшем птичий – то писк и свист, то соловьиные трели, то карканье ворона. Очевидно, язык был очень древним, той эпохи, когда люди понимали пернатых, а пернатые – людей. О чем они толкуют? – удивлялся Клим, прислушиваясь к тихому щебету. Он спросил об этом у кота, понимавшего все языки на свете, но тот лишь ощерился, что означало лукавую улыбку, и мяукнул: «Бойцы вспоминают минувшие дни и битвы, где вместе ррубились они».

Климу в это не верилось, ибо старый чародей и джинн Бахлул никак не могли быть современниками. Возраста Мабахандулы он не знал; возможно, магу стукнуло лет двести или триста, вряд ли больше. Пусть даже пятьсот! Но джинн последние три тысячелетия был заключен в сосуде под печатью Сулеймана, а его прежняя жизнь протекала в эпоху далекую и легендарную, когда еще водились мамонты. Так что замечание кота было скорее насмешкой, чем реальным фактом.

Вечером они устроились на ночлег около старого кострища, в крытом лапником шалаше, к которому их вывел Коба Тараган. Таких удобных для лагеря мест было несколько, – шалаши ставили лазутчики, ходившие в Зону из крепости Хванчкала по велению генерала. Их, как утверждал Коба, осталось всего с десяток: лесовики-тангуты, сайлонские оборотни и даже один псоглавец. По его словам, когда исчез столб пламени от упавшей звезды, набежало к ней много досужих любопытников, но кто растворился в синем тумане, кого побили молнии или сожрали жуткие монстры. Тот, кто выжил, был удачлив, ловок и храбр либо обладал особыми талантами. Какими именно, Коба не распространялся. Замолчав, он с помощью Црыма снял вьюки с онагров, расседлал верховых животных и повел их на лесную лужайку, пастись в сочной траве. За ним исчез хатуль мадан – должно быть, отправился на охоту.

Король и старый маг подсели к костру. До сей поры Мабахандула не надоедал Климу своими советами и ворожбой не занимался, если не считать защиты от ливней. Но, казалось, огонь или, возможно, слова Тарагана пробудили у мага какие-то воспоминания; он щелкнул пальцами, заставив пламя вспыхнуть ярче, и пробормотал:

– Сайлонские оборотни… Сейчас они присмирели и даже служат великому пресвитеру, а ведь в былые дни…

Огненные языки словно расступились, и Клим увидел тропический лес, огромные бугристые стволы, лианы, струившиеся как зеленый дождь, яркие соцветия орхидей, камни, заросшие мхами. В этих дебрях пробирались цепочкой воины, человек тридцать или сорок, – шли друг за другом с обнаженными клинками, озираясь и ожидая нападения. Внезапно какая-то тварь – огромная, рыжая, с темными полосами – прыгнула на солдат из-за деревьев, сшибла наземь двоих, потянулась к ним зубастой пастью. Воины обступили зверя, вскинули мечи, но за спинами их появились из лесного мрака еще трое полосатых.

Чародей вздохнул, и видение растаяло. Как прежде, в костре пылало пламя, потрескивали сучья, улетали искры к темному небу.

– Могу ли я спросить, почтенный? – молвил Клим.

– Спрашивай, сын мой.

– В своем королевстве слышал я от мудрых людей, что пресвитер Иоанн справедлив, владеет неисчислимым богатством и правит страной по законам Благого Господа. С кем и для чего ему воевать? Кто бросит вызов его могуществу и власти? Однако на твоем лице и на руке я вижу следы заживших ран. Вы воюете, и вы воевали задолго до того, как раскрылось небо и пала злая звезда. Но скажи мне, по какой причине?

Мабахандула долго молчал, пощипывал брови, то ли размышляя, то ли вспоминая что-то. Затем произнес:

– Пресвитер правит вечно. Или так долго, что это время сравнимо с вечностью.

– Такого быть не может, – возразил Клим. – Все люди смертны.

– Люди – да, но пресвитер Иоанн не человек. Никто его не видел, а его повеления передают немногие сановники. Но неизвестно, как они их получают.

– Может быть, нет никакого пресвитера? Нет и никогда не было?

– Это опасная ересь, сын мой, и повторять ее я не советую. Пресвитер существует и, как я сказал, правит вечно. Но вечность так утомительна для людей! Даже если их владыка милостив и судит справедливо. Одни это принимают и покорствуют, другие восстают. Ты спрашиваешь, по какой причине? Причин много, но главная в том, что кто-то жаждет власти. Наша держава обширна, в ней сотни племен и народов, и всегда найдется человек, мечтающий развалить страну и выбиться в цезари. Может, тангут или шукр, а может, цаган или тумил. Пообещает сладкую жизнь, и его народ возьмется за мечи и пики.