Театр абсурда. Во что превратили Россию - Николай Николаевич Губенко

социалистической идеи. И это факт, от которого, как говорил Остап Бендер, невозможно отмахнуться.

И для сегодняшнего разговора я пригласил в гости человека, на котором жизнь поставила, на мой взгляд, своего рода чистый эксперимент в связи с коммунистической идеей. Он никак не связан с прошлым КПСС; его нельзя упрекнуть или заподозрить в том, что он тоскует по временам единовластия, засилья КПСС во всех сферах жизни; он и в компартию вступил-то в конце восьмидесятых годов, когда все из нее валом валили, а некоторые еще и, с такой пошлой бравадой, сжигали свои партбилеты перед телекамерами. Такой вот необычный коммунист.

О коммунистической идее в России двадцать первого века мы беседуем с замечательным актером, кинорежиссером, членом коммунистической партии Российской Федерации, депутатом Московской городской думы Николаем Губенко.

Здравствуйте, Николай Николаевич.

Николай Губенко: Здравствуйте, Леонид Юрьевич.

Леонид Велехов: Очень вас рад видеть в нашей студии. И мой первый вопрос будет таким. Ваше имя в советское время было связано с самым антисоветским театром страны. Вы играли антисоветские спектакли. Я имею в виду и «Пугачева», и «Годунова» и многие другие. Вы спасли этот театр в свое время – Театр на Таганке – вы вернули в этот театр и вообще в страну самого антисоветского режиссера Юрия Петровича Любимова. Вы были министром культуры в эпоху Горбачева. Впервые тогда министром, министром культуры, стал не партфункционер, не химик по образованию и не ткачиха без образования. Я имею в виду Петра Ниловича Демичева и Екатерину Алексеевну Фурцеву, ваших предшественников. А действительно деятель культуры. То есть вы были одним из тех, кто разрушил монополию коммунистов на власть – право, только потому что ты принадлежишь к номенклатуре, к партийной номенклатуре, занимать руководящие посты и вообще всем руководить в стране. Одним словом, вы – такая своего рода культовая фигура эпохи перемен, эпохи ухода, отказа от монополии КПСС на власть. Каким образом вы оказались в коммунистическом лагере?

Николай Губенко: Театр на Таганке никогда не был антисоветским театром. Ну, возьмем репертуар: «Мать» Горького, «Десять дней, которые потрясли мир», «Живые и павшие». Даже в тех же «Пугачеве», о котором вы говорили, и «Годунове» антисоветизм не просматривался. Да, конечно, там были какие-то вторые смыслы, были, так сказать, спрятанные стрелы в сторону Кремля, но это естественно для театра. Поэтому, когда спектаклю «Мать» в Испании аплодировали 15 минут стоя – спектаклю на фестивале, которые шел без всяческого перевода… они аплодировали идее Горького и режиссуре Любимова, потому что она была понятна даже глухонемым.

Леонид Велехов: Но, обратите внимание, Николай Николаевич, я не сказал «антикоммунистический», я сказал антисоветский…

Николай Губенко: Антисоветский… Нет, нет. Совершенно не согласен. Затем, когда Любимов вернулся, первое что он сделал, убрал все эти просоветские спектакли из репертуара. Вот это уже был странный ход, как бы отречение, самоотречение мастера от себя до отъезда.

А то, что я пришел во власть… Думаю, это было хорошо, что министерство культуры возглавил человек творческой среды.

Леонид Велехов: Бесспорно.

Николай Губенко: Это было хорошо, потому что с семи утра, с момента, когда я приезжал на работу, до двенадцати ночи художники, музыканты, исполнители, творцы любого цеха могли приходить к министру. Нередко мы сиживали с Юрой Башметом, размышляя о будущем нашего искусства. Не только с ним – с огромным количеством выдающихся людей. Чему я несказанно рад – нашей близости по тем временам.

Леонид Велехов: И так, ваш приход в коммунистический лагерь.

Николай Губенко: Я стал коммунистом, думаю, от рождения в катакомбах города Одессы. После войны оставалось около девятнадцати миллионов осиротевших детей, таких же, как я, без родителей, и государство под названием СССР смогло их воспитать, накормить, одеть и дать…

Леонид Велехов: Ну, хорошо, Николай Николаевич, это все действительно замечательно, это все вписано светлыми страницами, и то, как эти 19 миллионов сирот удалось, так сказать, не упустить, в отличие от той ситуации, которую мы имеем…

Николай Губенко: Сейчас…

Леонид Велехов: …Сейчас в стране, и все прочее. Но вот те же восьмидесятые годы, когда вы стали министром, когда был глубочайший кризис действительно всего и вся. Кто в нем был виноват? Разве не КПСС? Разве вот эти вот годы застоя вас не заставили разочароваться?

Николай Губенко: Вы знаете, тут надо знать ситуацию досконально, и знать подробности, и никогда не верить на слово никому. Если вы предположите такую ситуацию, что в 91-м году на железнодорожных станциях вдали от больших городов было порядка пятидесяти тысяч вагонов с продовольствием: с мясом, с ветчиной, с зерном, с маслом, с другими продуктами, которые удерживались умышленно кем-то, не знаю кем, и их не впускали в эти города, тогда можно будет понять, почему полки были пустыми. Если вы вспомните цену на нефть, которая стоила тогда 12 долларов за баррель, то вам станет ясно, что в сравнении со стоимостью барреля сегодня, около 118 долларов, что нынешнее время находится в привилегированном положении по отношению к брежневским временам.

Леонид Велехов: Но это сравнение, извините меня, любят приводить и те люди, которые управляли страной в 90-е годы, говоря о том тоже, что там нефть даже до восьми долларов падала, и как им было тяжело…

Николай Губенко: И если мы серьезно подумаем о том, Леонид Юрьевич, что происходит сейчас в северной Африке, в арабских странах, то я думаю, что благодаря наличию таких средств, как телевидение и интернет, благодаря новейшим технологиям ведения войн, начиная с климатических, кончая информационными, – то мы проиграли прежде всего информационную войну. Сейчас на этих странах северной Африки и арабских странах отрабатывается вариант глобальных, уже глобальных, не региональных, как мне кажется. Может, я дилетант, но просто как человек размышляющий, и сопоставляющий, мне кажется, отрабатывается вариант глобальной войны при помощи недовольства определенной части общества и возбуждения этой недовольной части против власти. Я думаю, что если им удастся навязать такую войну России, то она будет скоропалительно проиграна в связи с количеством недовольных нынешней ситуацией. Я имею в виду прежде всего недовольство тех, кто недоедает, недопивает, недокармливает своих детей, Ведь порядка пяти миллионов абортов, если не больше, в год. А мы считаем по переписи населения, что мы утратили два миллиона за последние несколько лет. Статистика очень неточная, неправильная.

Что касается разочарования 89-го года, 89-го тире 91-го, когда я был министром, то я до такой степени был сосредоточен на необходимости увеличить финансирование культуры, которая всегда была на остаточном уровне, что вряд ли я могу охватить подробности