Вольф Мессинг - Борис Соколов

По утверждению Шенфельда, после начала Первой мировой войны молодых Кордонеков мобилизовали в императорскую армию и цирковые гастроли прекратились. Но в родных пенатах Вольф, познавший прелесть бродячей жизни, долго не засиделся. Он отправился в Варшаву искать антрепренера-посредника Кобака, которого порекомендовал ему Кордонек. Тот использовал его в качестве факира. Мессингу также пришлось лежать в стеклянном гробу, изображая человека, который будто бы голодает сорок дней. Выступал он также вместе с лилипутами, великанами и бородатыми женщинами.

Вероятно, таким образом Шенфельд спародировал рассказ Мессинга в мемуарах о том, как он выступал в берлинском паноптикуме. В мемуарах Мессинг также утверждал, что свою цирковую карьеру начал с роли оживающего мертвеца в паноптикуме, затем освоил амплуа факира, а уже с 1915 года стал выступать с психологическими опытами. Мессинг утверждал, что активно занимался самообразованием и даже работал в университете: «В Берлине в те годы я посещал частных учителей и занимался с ними общеобразовательными предметами. Особенно интересовала меня психология. Поэтому позже я длительное время работал в Виленском университете на кафедре психологии, стремясь разобраться в сути и своих собственных способностей. Помню моих учителей и коллег — профессоров Владычко, Кульбышевского, Орловского, Регенсбурга и других… Систематического образования мне получить так и не удалось, но я внимательно слежу за развитием современной науки, в курсе современной политической жизни мира, интересуюсь русской и польской литературой. Знаю русский, польский, немецкий, древнееврейский… Читаю на этих языках и продолжаю пополнять свои знания, насколько позволяют мне мои силы».

Перечень языков, который приводит в мемуарах Мессинг, достаточно характерен. Раз он владел ивритом, то, скорее всего, успел закончить не только хедер, но и иешибот, где этот язык изучали весьма тщательно. Не вызывает сомнения также, что он достаточно хорошо владел немецким, диалектом которого является идиш, равно как и польским, поскольку прожил в Польше первые сорок лет своей жизни. Достаточно быстро Мессинг освоил и русский язык. В первые месяцы своего пребывания в СССР он гастролировал в Западной Белоруссии, ранее входившей в состав Польши; там практически все население знало польский язык. Но уже в середине 1940 года он гастролировал в Минске, Гомеле и других городах Восточной Белоруссии, где население польского языка не знало и выступать надо было на русском. Белорусского языка Мессинг не знал, к тому же перед войной этот язык в Восточной Белоруссии все более вытеснялся русским.

А вот то, что никаких европейских языков, кроме немецкого и польского, Мессинг в мемуарах не назвал, полностью развенчивает миф о его всемирной известности в межвоенный период. Ведь для того, чтобы гастролировать по всей Европе, Америке и Индии, надо было, кроме немецкого и польского, более или менее свободно владеть как минимум английским, французским и испанским языками. Искусство телепатии, которым будто бы владел Мессинг, предполагало умение читать мысли на языке той страны, где проходило выступление. Вероятно, незнание основных европейских языков стало главным препятствием для того, чтобы известность Мессинга в межвоенный период вышла за пределы Польши. Можно предположить, что отсутствие светского образования хотя бы на уровне полной средней школы (гимназии) препятствовало изучению европейских языков. Да и способности к языкам, как и вообще способности за пределами его дара, у Мессинга были весьма средними. К тому же ни на одном языке Мессинг не смог избавиться от сильного еврейского акцента, что также не способствовало росту популярности артиста. Может быть, по этой причине он не выступал даже в соседней Германии. А по своим языковым возможностям Мессинг мог гастролировать, кроме Польши, только в Германии, Австрии и Швейцарии. Однако, кроме утверждений, содержащихся в воспоминаниях Мессинга, нет никаких данных о том, что он действительно когда-либо бывал в названных странах. Что же касается советского периода жизни Мессинга, то здесь сыграло свою роль то, что для советской жизни, бедной на развлечения, его феномен был явлением уникальным и совершенно неординарным. Поэтому благодарные советские зрители готовы были простить своему кумиру и ярко выраженный акцент, и не слишком твердое, на первых порах, владение русским языком.

То, что Мессинг в Польше мог посещать частных учителей, чтобы хотя бы частично восполнить пробелы в образовании, кажется вполне вероятным. Доходы наверняка позволяли ему это делать. А вот насчет университета он, скорее всего, присочинил. Ведь для того, чтобы работать в университете, требовалось высшее светское образование. Иешибота, даже если Мессинг, вопреки тому, что он утверждает в мемуарах, все-таки его окончил, для работы в университете и даже для поступления туда простым студентом было явно мало. Перечисленные Мессингом профессора Виленского университета имени польского короля Стефана Батория были известными психологами, авторами ряда научных исследований, с которыми начинающий телепат наверняка был знаком. Так, Станислав-Карл Владычко написал фундаментальный труд «Душевные заболевания в Порт-Артуре во время осады», впервые изданный в 1907 году на русском языке в Киеве. А то, что Мессинг прочел много литературы по психологии и психоанализу, не вызывает сомнений. В Польше он читал книги на польском и немецком, а после бегства в СССР — преимущественно на русском языке.

Можно предположить, что Мессинг в мемуарах сделал начало своей артистической карьеры более ранним, чем это случилось в действительности. Скорее всего, весь период Первой мировой войны он оставался на территории Польши и в цирке еще не выступал, а продолжал грызть гранит талмудической науки в иешиботе.

Вскоре после начала войны фронт приблизился к родному городу Мессинга. В октябре 1914 года в районе Гуры-Кальварии и Варшавы шли тяжелые бои между 9-й немецкой армией генерала Пауля фон Гинденбурга и 2-й русской армией генерала Сергея Михайловича Шейдемана, в которых обе стороны понесли большие потери. В тот момент более 260 тысяч беженцев покинули район Варшавы, которой угрожали немцы, и бежали в восточные районы Польши. «Первоначально как приближающаяся канонада и взрывы бомб с аэропланов, так и усиленное движение по направлению к Праге воинских обозов и беженцев вызвали среди жителей переполох, и многие из них стали выезжать из Варшавы по железным дорогам и на лошадях, но затем население остановилось, постепенно успокоилось и восторженно приветствовало вновь прибывающие войска», — отмечал в докладе варшавский обер-полицеймейстер генерал-майор П.П. Мейер. Среди беженцев мог быть и Мессинг. Правда, почти 200 тысяч беженцев вернулись обратно к концу октября, когда бои прекратились и немцы вынуждены были отойти от Варшавы. Следует также отметить, что еще с августа 1914 года проводилось планомерное выселение евреев и немцев из прифронтовой полосы, в которую сразу же попала и Гура-Кальвария. Большинство выселенных скопились в Варшаве. Варшавский губернатор действительный статский советник барон С. Н. Корф 27 октября (9 ноября) испрашивал у командующего 2-й армией генерала от кавалерии Шейдемана разрешение вернуть на прежнее место жительства «выселенных из окрестностей Варшавы жителей колонистов и евреев ввиду бедственного положения». Резолюция генерала гласила: «Можно вернуть до скорой высылки».