Осколки великой мечты - Анна и Сергей Литвиновы

«Но откуда они узнали? – пронеслась паническая мысль. – Этих же цифр никто не знает – кроме меня! Меня – одной!»

– Далее, – с размеренной веселостью продолжал милиционер, – пойдем далее… В глубь истории… Возьмем – только для примера! – другой день… Пусть это будет – позавчера… А позавчера данная фирма, по нашим сведениям, получила через подставных лиц… – И опять прозвучала цифра, совпадающая с реальной – вплоть до рубля. – А третьего дня…

– Хватит! – выкрикнула, не сдержавшись, Вера. Тяжело задышала. Выдохнула: – Я-то тут при чем?

– А при том, – усмехаясь, проговорил нежданный гость, – что кооператив, о котором мы ведем речь, по закону должен был заплатить государству только за один месяц в качестве налога…

И опять милиционер назвал цифру, до жути близкую к реальности.

– Она же, эта фирма, перечислила только… – и снова прозвучала фактическая цифра.

– Таким образом, – размеренно, уже не усмехаясь, а ощупывая Веронику своими жесткими глазками, произнес милиционер, – государству только за один месяц нанесен ущерб в размере более ста пятидесяти тысяч рублей. Данное деяние, гражданка Веселова, подпадает… знаете, под какую статью УК оно подпадает?

Вера, загипнотизированная мощью и уверенной насмешливостью собеседника, только отрицательно покачала головой.

– Под статью, гражданка Веселова, о хищении государственной собственности в особо крупных размерах. Ясно? В особо крупных! И срок по данной статье предусмотрен – от восьми до пятнадцати лет. С конфискацией всего имущества.

Собеседник перегнулся через стол, заглянул в самые ее зрачки:

– Вам все ясно?

Раздавленной Вере вдруг на секунду почудилось, что сейчас мужик схватит ее мощными своими лапами, а затем несколькими движениями сорвет с нее одежду, облапит так, что перехватит дыхание, и – овладеет ею, тут же, на ее же столе. Больше того, на мгновение она почувствовала возбуждение. Ей захотелось этого.

И она – покраснела.

– Что же, – не заметив ее смущения, продолжил мужчина, – что же, моя дорогая гражданка Веселова Вероника Николаевна, одна тысяча шестьдесят восьмого года рождения, ранее не судимая – пока не судимая!.. Вы ведь совершеннолетняя? Подумайте, о чем я вам сказал. Крепко подумайте…

Еще минуту он сидел на ее столе, ощупывая своими каменными глазами ее пошедшее пятнами лицо. Затем нагнулся к ней близко, очень близко, и проговорил хищным, сексуальным шепотом:

– Я тебя съем, воробушек!

После чего быстро встал со стола, развернулся и не спеша пошел к выходу.

…Через два дня Вероника заплатила Баргузинову отступного – сто пятьдесят тысяч рублей.

Через неделю она стала его любовницей.

А еще через месяц она узнала, что Баргузинов действительно милиционер, но только бывший, из органов его уволили три года назад. Теперь он состоит в небольшой, но весьма осведомленной группе вымогателей.

И отныне ей, Веронике, придется платить Баргузинову и его команде дань: сорок процентов от чистой прибыли кооператива ежемесячно. Зато ей не надо ничего платить государству. Пока не надо.

И еще: ей больше не придется никогда и ничего платить Зойке. Урегулирование этого вопроса Баргузинов взял на себя. Ей даже не пришлось с Зойкой ни о чем говорить.

Нынешнее положение вещей Вероника приняла очень спокойно. Она ни словом не возразила Баргузинову. Она не протестовала даже внутренне.

Может, оттого, что вместе с Баргузиновым ей было хорошо.

Прошло полтора года

Октябрь 1992

Особняк Баргузинова располагался на самом берегу Клязьминского водохранилища. Одиноко стоящее кирпичное здание с нелепыми башенками окружал трехметровый забор.

Вера сперва невзлюбила свое новое жилье. Все огромно, пусто и гулко. Особенно неуютно она себя чувствовала в монументальной гостиной: по площади – метров пятьдесят. Просторная комната предполагала большую семью и шумные вечерние чаепития. Но семьи у Веры не было, только Баргузинов. А он приходил так поздно, что какой уже там чай…

Но Васечке дом понравился. Сначала он никак не мог взять в толк, что трехэтажное здание, все, целиком, принадлежит им одним, и порой спрашивал Веронику: «Мам, а где здесь другие квартиры?.. Ну, с другими детишками?..» Но потом привык к простору и одиночеству. Раскатывал по полу всех четырнадцати комнат особняка игрушечные машинки. Гонял по двору на трехколесном велосипеде. Ходил вместе с Верой на собственный песчаный пляж – двадцатиметровый кусок берега.

…Баргузинов настоял, чтобы они перебрались к нему, зимой девяносто второго. Точнее, в одно прекрасное воскресенье в январе он заявился в ее съемную квартиру в Крылатском и заявил: «Собирай вещи. Вы переезжаете ко мне». И Вера снова, как и раньше, не смогла, хотя бы для вида, противиться ему: такую силу взял над ней этот мощный волевой человек. Она покорно собрала пожитки. Шофер снес их вниз.

Вера с удовольствием отметила про себя, что за три последних московских года ей удалось поднакопить добра. В свою первую столичную квартиру, коммуналку на Бауманской, они с Васильком въехали с двумя чемоданчиками. Когда переезжали во вторую, в Крылатском, вещи поместились в багажнике такси – «волжанки». Теперь ее пожитки заняли все нутро огромного баргузиновского джипа «Гранд Чероки». Телевизор и видеомагнитофон «Панасоник», микроволновая печь «Шарп», три шубы: песцовая, лисья и норковая…

«Жизнь удалась? – спросила она себя, сидя на переднем сиденье баргузиновского джипа (в руках держала горшок с любимым цветком – папоротником). – Есть барахлишко… Есть славный, милый, бесконечно любимый сынок. Имеется любящий человек… А мне – всего двадцать три года… И за Москву я, кажется, зацепилась…» Она прислушалась к себе, однако счастья отчего-то не ощутила. И радости – тоже. Вера отчего-то вспомнила любимый Зойкин афоризм: «Счастья нет – если некому им похвалиться».

Хвалиться действительно было не перед кем. Особых друзей она не приобрела, а бабушке Верины успехи неважны: были б она да Василек здоровы.

Верочкин бизнес приказал долго жить. Точнее – она сама свернула его. Когда в октябре девяносто первого Гайдар и его приспешники объявили о планах реформы, она сразу поняла, куда ветер дует. Догадалась, что вот-вот, совсем скоро, начнется бешеный рост цен, тысячепроцентная инфляция. Плюс: кажется, от России вот-вот отделятся союзные республики. Значит, там введут свою валюту. А ведь ее кооператив только с Украины получал больше половины заказов… Плюс Казахстан, Грузия, Армения… В таких условиях деятельность ее фирмы потеряет смысл.

Она посоветовалась с Баргузиновым. Тот отмахнулся: «Я давно тебе говорю: хватит марочки клеить! Завязывай со своим «Почтарем». Возни много, толку – чуть…»

С мнением Баргузинова Вера научилась считаться. А еще пуще умела доверять своему внутреннему голосу. Интуиция советовала ей: с почтовой рассылкой пора покончить. Но фирму сохранить, законсервировать – мало ли на что еще пригодится.