Комната страха - Николай Леонов

– Пожевать бы, товарищ полковник! – жалобно сказал Самохин.

– Ты уже одно мороженое съел, я видел, – ответил Гуров. – Можешь еще одно купить по дороге. А делом, учти, заниматься лучше на голодный желудок. И поторопись – объект снимается.

Действительно, Маргарита Альбертовна уже взяла себя в руки. В ее действиях появилась осмысленность и целеустремленность. Она покинула свою скамейку и с дорожной сумкой в руках отправилась куда-то. Шла она уверенно и по сторонам не смотрела, что, безусловно, было на руку Самохину.

– Ну, я пошел, – разочарованно сказал он.

– Отзванивайся регулярно, – предупредил Гуров. – Я должен знать о каждом ее шаге.

Едва Маргарита Альбертовна, а следом за ней и Самохин скрылись за дальним углом улицы, как появился запыхавшийся Крячко и объявил, что с машиной вопрос решен.

– Веселый мужик попался, Гришей зовут, – объяснил он. – У него «Москвич», но, говорит, бегает, как лань. Только что из капитального ремонта. А главное, ему абсолютно нечего делать. Не знал, куда потратить вечер. За бабки готов показать нам хоть весь город со всеми окрестностями.

– Со всеми не надо. Только тридцатый километр шоссе, – сказал Гуров.

И он растолковал Стасу детали. Тот почесал в затылке и с уважением заметил:

– Прямо как в кино про шпионов получается! Но ведь это значит, что мы не зря сюда прикатили, а, Лева?

– Не хочу торопиться, но, похоже, не зря, – согласился Гуров. – Только надо все сделать правильно. А чтобы сделать все правильно, нужно прежде всего правильно понять, что происходит. А вот этого мы, кажется, сделать никак не можем. Мы можем только строить весьма туманные гипотезы, которые, скорее всего, заведут нас в тупик.

– И что же ты предлагаешь? – Крячко подозрительно посмотрел на него.

Гуров задумчиво посмотрел в ту сторону, куда скрылись Маргарита Альбертовна и Самохин.

– Предложений у меня два, – начал он.

– Одно хорошее, одно плохое? – засмеялся Крячко.

– Честно говоря, оба неважные, – ответил Гуров. – Но, боюсь, ничего другого у нас в перспективе не имеется.

Шофер Гриша, которого раскопал Крячко, действительно оказался человеком веселым и легким на подъем. Притом что он был женат и имел двоих детей. Но, кажется, это обстоятельство еще вернее гнало его из дома, и он готов был ехать хоть на край света, лишь бы не сидеть, как он выражался, у жены под юбкой.

С Крячко Гриша сразу же нашел общий язык, и тому не составило труда убедить Гришу покататься сегодня как следует. Гриша не дрогнул даже тогда, когда Гуров объяснил ему, что придется как минимум дважды съездить за город.

– Жена-то что скажет? – спросил Гуров, видя такую удивительную покладистость.

– Тут важно не то, что она скажет, – с достоинством ответил Гриша. – Важно, что скажу ей я. А ей я скажу, что мужик должен делать деньги. Кстати, эту мысль даже она понимает, – засмеялся он.

По замыслу Гурова Гриша предварительно отвез на тридцатый километр Синицына и Черкасова. Никаких объяснений Гуров при этом не давал. Синицын с Черкасовым вообще помалкивали, хотя высказаться им очень хотелось. Заинтригованный Гриша сразу заметил:

– У нас там дикая глушь, мужики! Что там делать ночью? Не мое это дело, конечно, но если у вас тут планы насчет икорки или еще чего в этом роде, так я вам это устрою в лучшем виде, и не надо будет никуда ездить. По ночам, знаете, у нас тут всякие вещи случаются, и не обязательно хорошие. Например, вот совсем недавно одному мужику голову на хрен отрезали, и никаких следов.

Гуров поинтересовался, не на тридцатом ли километре это было. Гриша пояснил, что нет, не на тридцатом, но это дела не меняет.

– Неприятности можно словить на любом километре, – убежденно заявил он. – Хотя я сам знаю мужиков, которые, хлебом их не корми, ищут приключения на свою задницу. Ну, в принципе, тоже занятие… Вы не из таких? Хотя по виду я бы так не сказал.

– Внешность, она обманчива, – заметил на это Гуров. – Может, мы как раз из тех, которые приключения ищут. Как это сейчас говорят? Экстремалы, вот!

– Ну, это ваше дело, – рассудительно заключил Гриша. – Каждый по-своему с ума сходит.

На том и порешили. Гриша отвез хмурых Синицына с Черкасовым, а потом вернулся в гостиницу, где его ждал Гуров. К этому времени нервы у всех были уже на пределе. Самохин докладывал по мобильнику каждые полчаса о действиях Маргариты Альбертовны. Та не делала ничего особенного – походила по городу, заказала ужин в кафе (практически ничего не ела – прокомментировал с раздражением Самохин, – поклевала только и еще коньяка сто пятьдесят ухнула, и ни в одном глазу, между прочим), – потом неожиданно зашла в подвернувшуюся по пути гостиницу и сняла номер. В гостинице она и провела остаток дня.

Часы показывали двадцать минут одиннадцатого, когда от Самохина пришло сообщение, что Маргарита Альбертовна покинула номер и теперь названивает в таксопарк и договаривается насчет машины. Самохин призывал поторопиться.

Гуров и Крячко тут же снялись, разбудили дремавшего в «Москвиче» Гришу и поехали на подмогу Самохину. Успели они как раз вовремя – Маргарита Альбертовна садилась в такси. Они подхватили Самохина и устремились в погоню.

Когда все началось, Гриша еще ничего не понял. Даже распоряжение незаметно следовать за такси не вызвало у него удивления. Однако, когда вдруг выяснилось, что ему снова придется повторить тот же маршрут, Гриша как-то притих и призадумался. Гуров заметил, что он все чаще стал бросать настороженные взгляды в зеркало, которое висело над его головой, и с некоторой тоской посматривать за окно, где все гуще и таинственнее становилась ночная тьма. Какие мысли роились при этом в его голове, одному богу было ведомо, но Гуров подозревал, что ничего хорошего Гриша о них уже не думает и, наверное, страшно жалеет, что связался с тремя незнакомыми мужиками, которые наверняка затеяли что-то скверное, по сравнению с чем отрезанная голова покажется детской забавой. Особенно он приуныл, когда они пересекли границу города.

На дороге в этот час было как-то особенно пустынно и тревожно. Вокруг лежала сплошная тьма, и лишь вдалеке неподвижно стояли недоступные мутные огни, да пылающие фары встречных машин изредка выныривали откуда-то, чтобы тотчас бесследно исчезнуть в ночи. По обочинам вились какие-то тени – то ли кусты, то ли заборы, – но разглядывать их не было ни времени, ни желания.

Гуров, не отрываясь, смотрел вперед, на красные огоньки убегающего вдаль такси да отмечал про себя каждый верстовой столб, проносившийся мимо. Наконец примерно на половине пути он вдруг сказал – доброжелательно, но категорично:

– А теперь, Гриша, сделаем вот что – ты обгоняешь эту машину и сигналишь водителю остановиться. Остальное не твоя забота.

Гриша ничего не сказал, но по его помрачневшему лицу стало понятно, что эта затея ему совершенно не нравится. Однако он послушно прибавил скорость и начал догонять такси. Через несколько секунд он обошел его – все невольно повернули головы, пытаясь рассмотреть сидящих в машине людей, – и, разумеется, ничего в темноте не увидев, слегка подрезал и помигал стоп-сигналом. Такси с некоторой задержкой все-таки сбавило скорость, съехало на обочину и остановилось. Гриша тоже затормозил. Гуров и Самохин мгновенно выскочили из машины.