Моя ненормальная - Алексия Кинкейд

мне кажется, я бы на него сейчас и с ногами залезла. И нет паники и ужаса, который охватывает меня каждый раз при нашем контакте.

И что делать? Всегда находиться на грани, чтобы не чувствовать неприятную дрожь.

— Вау! — помогает слезть. — Было круто.

— Согласен. Не скучно, — закатываю глаза. Вот и все эмоции «не скучно». — Ну что? За ватой или за сосисками?

— За сосисками! — радуюсь, как ребёнок.

Евгений покупает сосиски и ягодный чай. Присаживаемся на лавку, меж двух огромных пластмассовых ног какого-то ковбоя и с удовольствием лопаем нехитрый, но безумно вкусный перекус.

— Как думаешь, что главнее в нашем мире сосиска или сарделька и от чего у этой колбасы такое смешное звучание.

— Не задумывалась, — откусываю щедрый кусок. — На самом деле слово "сосиска", это непонятное слово даже для славян, у болгар это КРЕНВИРШ. Я однажды сосиску просил в кафе Польши, на меня смотрели продавцы, словно я их матом обругал, надо было просить ПАРУВКУ. Прыскаю со смеху в кулачок и поглядываю на этого вечно серьёзного парня. — Как я понял, сосиска старше по значению чем сарделька, ибо в описании, сарделька, это не что иное, как короткая и толстая сосиска. Правда в старинных русских книгах долго не могли решить, как писать это слово сАсиска или сОсиска и даже в одно время решили, что нет разницы! А кто не хотел долго думать о правописании сосисок, тот писал их как ШПИКАЧКИ. -Ммм, круто. Этот небольшой экскурс для чего?

— Для того, чтобы ты понимала. Не знать или бояться не стыдно, — поднимает руку и своей салфеткой стирает соус с моих губ. — Ну что подкрепилась? Поехали дальше!

— Дальше? — выкидываю стаканчик в мусорное ведро.

— У нас ещё русские горки, — коварно улыбается.

— Признайся честно, — откровенно смеюсь. — Тебе просто нравится держать меня за руку.

— Да, — совершенно серьёзно отвечает и делает то, чего я ни как ожидать не могла.

Поднимает наши сцепленные руки вверх и целует мои пальцы…

….

Отворачиваюсь к окну пассажирской двери. Закрываю глаза. Специально. Чёрт, да! Мне тяжело переварить новые ощущения.

Каждый пальчик горит и свербит от его поцелуя. Но это не противно, не так, что хочется отмыться, как после касаний Самсонова. Нет. Это что-то новое для меня, неизведанное и волнующее. И до безумия пугающее.

И обсуждать этот момент, а уж тем более проживать ежесекундно не могу. Хотя бы просто потому, что мне кажется сгорю на первых же секундах.

Поэтому и отворачиваюсь, замолкаю, пока мы едем обратно в особняк биологического отца.

Стоит начать думать об отъезде, но внутреннее Я, категорически не согласно с моим планом. Оно бунтует стоит мне только подумать о расставании с Евгением.

— Да, бляяя, — вздрагиваю и поворачиваюсь к Жене.

Расстроенное выражение лица на миг пугает, но я перевожу взгляд на лобовое стекло и…Начинаю смеяться.

Потому что…ну чего-то подобного я ожидала.

— Вот что за человек эта рыжая? М? — объезжает вокруг закрытого на зиму фонтана и паркуется аккурат возле машины Матвея. — Я же сказал, что позвоню, как только ты будешь готова…

— Ничего страшного, — продолжая улыбаться, на эмоциях кладу руку ему на плечо.

Вздрагиваем теперь оба. В его глазах отражается радость, в моих, наверное, изумление.

Это произошло как-то спонтанно и само собой, будто естественно для меня.

Убираю руку крайне резко.

— Прости, — произношу зачем-то.

— Эй, — переплетает наши пальцы. — Всё отлично. Ты прикоснулась ко мне — это уже круто, Ада. По кусочку за раз, помнишь?

Киваю, рассматривая его из-подо лба.

— Идём, а то она скоро джигу станцует от холода, — кивает на пританцовывающую девушку.

Выходим из машины одновременно, и меня тут же сносит ураганом по имени Ева.

Стискивает в объятиях, крепко сжимая, счастливо пищит.

— Блин, я думала ты меня уже не простишь, — лепечет в мои волосы.

Улыбаюсь. Мне приятно. Необычно, конечно, но безумно приятно, так как раньше никто не переживал из-за того, что я могла обидеться, не разговаривать. Никто не боялся меня потерять…

Аккуратно поднимаю руки, обнимаю девушку в ответ.

— Всё нормально, Ев, — по большей части себе это говорю.

Проживаю момент по полной. Где-то в грудной клетке пытаюсь уместить распирающее чувство радости и какой-то безграничной благодарности, а в голове укладываю новые понятия. Например, такие как дружба, взаимность и счастье.

Последнее сегодня будто впилось в меня своими мягкими лапками и не отпускает.

Боковым зрением вижу, как парни обмениваются рукопожатиями, что-то говорят друг другу, в ответ Матвей виновато разводит руки и пожимает плечами.

— Идёмте в дом, — приглашаю всех.

Приходится строить из себя хозяйку, понятия не имею, как это делается, но выбора особого нет. Скинув верхнюю одежду, ретируюсь на кухню. Из продуктов у нас есть теперь абсолютно всё, но что-то придумать для закусок сразу не получается.

Так и стою туканю пока не ощущаю кого-то сзади. Сперва вспыхивают факелами все чувства от тревоги, до ужаса, но тут же улавливаю знакомое тепло и запах Евгения. Насильно заставляю себя выдохнуть, и не закричать.

— В холодильнике холодно прятаться, Ада. Советую посудомоечную машину, — усмехаясь шепчет утыкаясь в мои волосы.

Не касается, но выдохом шевелит кучеряшки. Ёжусь от мурашек танцующих на коже.

— Я думала, что-то приготовить, но не знаю, что принято, — вдыхаю и поворачиваюсь к парню, словно в океан ныряю с головой.

Жалкие миллиметры разделяют наши тела, и сделать шаг назад невозможно.

Дыхание срывается, руки начинают дрожать, но я упорно стаю на месте.

Я не могу бегать от него. Либо ухожу, либо остаюсь и борюсь. За наше счастье, за свободу, за любовь…

— Не стоит, я быстро что-нибудь закажу, — ставит руку около моей головы, упираясь в стену.

— Что будем готовить? — врывается рыжая и заполняет собой всё пространство.

Усаживается на стул и по-детски складывает ручки. Школьница ни дать ни взять.

— Мы что-нибудь закажем, — говорит Женя, с явной неохотой отодвигается от меня.

— В смысле? Нет! Зачем? Давайте приготовим. Есть мясо? — по-хозяйски направляется к холодильнику. — Я там видела у вас беседку с мангалом, на заднем дворе.

— Холодно для посиделок на улице, — отрубает Женя.

— Ничего не холодно, — не ведётся рыжая. — Тем более у костра. Ааааа! — будто до чего-то додумалась, с ехидной улыбкой поворачивается к нам. — Или вы думали, по-быстрому нас накормить пиццей и отправить домой?

С прищуром смотрит на Женю, во взгляде явственно ощущается огонь и желание убивать.

— Нет, Ев… — не успевает оправдаться.

— Дааа! А я думала ты меня любишь Воронцов, — обиженно складывает губки.

Мы же с Матвеем, который усмехаясь их перепалке, подпирает дверной косяк, наблюдаем с интересом.

— Да, люблю я