Кобра клана Шенгай. Наследница - Марина Комарова

– Ичиго, цуми тебя за твою змеиную задницу, – пробормотала я. – Не мог по-человечески сказать сразу!

Сверху чуть ли не камнем упала с криком птица. Я, не раздумывая, выбросила кумихимо, который удавкой затянулся на птичьей шее. Та щелкнула клювом, забила крыльями.

– Убирайся! – рявкнула я.

Птица рванула ввысь. Я пошатнулась и упала. Меня с силой протащило по земле. С губ сорвалось проклятие. Плечо будто обожгло кипятком, перед глазами потемнело. Я стиснула зубы. Пустила по кумихимо волну рёку, резко потянула на себя.

Птичий крик прозвенел в ушах одновременно с посыпавшимися на голову перьями.

Кое-как отдышавшись, я сообразила, что обезглавленное тело птицы упало неподалеку. Я провела ладонью по лицу, убирая волосы и стирая пыль. Спасибо, Плетунья, что эта туша рухнула не на меня. Сплюнув попавший в рот песок, я медленно поднялась. Обернулась. Хеби лежал, наполовину выбравшись из гнезда. Смотрел на меня огромными, полными мольбы глазами. Золотыми. Совсем не такими, как у тех, что я видела в Годзэн, и ничего общего с алыми, как угли в печи, глазами Ичиго.

Хеби снова забарахтался, пытаясь приблизиться ко мне.

Я стояла в нерешительности. Забрать? Допустим. А дальше что? Как его выхаживать? Можно ли приносить хеби в дом?

И тут же разозлилась сама на себя. Почему нет? То есть Сакуру-онну кто-то притащил, и ничего такого, а хеби нельзя?

От взгляда малыша в груди ёкнуло. Он сам не выживет. Кровь на земле и глине казалась чудовищно яркой.

– Ну, тише-тише, – шепнула я, подходя к нему. – Не бойся, всё будет хорошо.

Я положила руку на маленькую головку. Золотые глаза прикрылись, юркий язычок коснулся моей кожи. Стало немного щекотно и странно тепло.

Больше не теряя ни минуты, я развязала широкий пояс и положила на камни. Осторожно подхватила чешуйчатое тельце.

– Спокойно, потерпи, так будет лучше. Дома тебя подлатаем и покормим. Прости, не знала, что встречу, с собой ничего нет.

Завернув маленького хеби в ткань, я мягко и осторожно взяла его на руки, прижав к груди. Да уж, никогда не думала, что буду ворковать над существом, которое похоже на змею и осьминога одновременно.

Встав, я посмотрела на прикрывшего глаза хеби. Появилось странное ощущение, что я нашла не просто зверя, а… друга. Странно.

Резко вдохнув, я направилась назад к тропинке. Малыш ранен, поэтому не стоит стоять и предаваться сентиментальным мыслям. Поместье стоит не за поворотом. Так что надо поднажать.

Оглядываться не стала. Однако хорошо запомнила, как выглядела огромная птица. Надо будет хорошенько изучить, кто именно живёт в этих местах и каких сюрпризов стоит ожидать.

Хеби завозился в моих руках, но спустя несколько секунд устроился удобнее и затих.

– Хорошо тебе, – пробурчала я под нос. – Тебя несут на ручках. Я бы сама от такого не отказалась.

Хеби мудро промолчал, решив, что его спасительница поворчит и перестанет.

Я покачала головой и невольно усмехнулась, ещё не имея понятия, как встретят нас дома.

Дорога в Кисараджу

…Прошло уже прилично времени с того момента, как всадник покинул поместье Шенгаев.

Шичиро ощущал собственную метку лёгким покалыванием внизу ладони. Всадник Юичи мчался, не жалея коня. Он очень спешил. То ли не хотел оставаться один на один с порождениями ночи, то ли должен был доложить о выполненной работе.

Шичиро не спешил. Он спокойно забрал вещи и шагал по дорожке. Во тьме шаманское зрение было ничем не хуже, чем при свете дня. А прогулка – это полезно для здоровья.

Он замер и прислушался. Так-так…

Конь всадника Юичи споткнулся.

От крика вспорхнули сидевшие на ветках птицы.

Сердце всадника забилось быстро-быстро.

Шичиро улыбнулся. Поднял руку вверх ладонью, из середины которой медленно поднимался сизый дымок. Легонько подул, и дым обернулся ажурным мотыльком. Тот вспорхнул, сверкнул серебряными крыльями и умчался вдаль. Эмоции клановых людей такие вкусные, такие замечательные. У Юичи они острые, как красный перец. У Шенгаев остается пряный привкус земляных грибов и очень лёгкая горчинка.

Мотылёк скрылся из виду.

Шичиро остановился. Поднял голову и посмотрел на изогнутый молодой месяц, скрытый рваным краем тучи. Поправил удобнее ремень сумки. Сжал и разжал кулаки, пошевелил пальцами, разминая их.

Прислушался.

Тишина. Покой.

Будь что не так – траурный шелест крыльев отпущенного мотылька уже бы известил об опасности. Однако везде тишина. Значит, путь свободен.

Шичиро достал из складки на рукаве изогнутый варган.

Не всегда нужно ходить теми тропами, на которых остаются человеческие следы. Бывает, что стоит скрыться в тени, пролететь над землей, чтобы члены великих кланов и не догадались, что кто-то за ними следует.

Шичиро поднес варган к губам.

Руки от локтей до кистей обхватило чернотой, плеснуло во все стороны, падая на утоптанную землю тёмными хлопьями.

Первый звук заставил листву на деревьях встревоженно зашелестеть. Второй – дрогнуть сами вековые деревья. Третий – взвыть и задуть холодный ветер. Угрожающе зареветь, кинуться на Шамана ночи, который заставлял раскрыть те Врата, в которые не положено ступать людям.

Рыжие волосы взметнулись огненным плащом, хлынули на клубящуюся тьму шаманской рёку. Звякнули металлические зажимы, ударившись друг о друга.

Шичиро не дрогнул. Не первый раз и не последний.

Мелодия становилась быстрее, требовательнее. Звук более древний и дерзкий, чем этот мир, заставлял разлететься на осколки замки, скрывающие потусторонний мир от людского глаза. Мир, где шепчутся духи, смеются боги, глядя на смертных, и Те… чьи имена не называют.

Следующий порыв ветра чуть не сбил Шичиро с ног. И в этот же миг открылись Врата. Земля ушла из-под ног, небо вдруг оказалось совсем над головой. Протяни руку – ухватишься за рог молодого месяца, а второй удержишь раскалённую звезду.

Тело Шичиро вмиг стало невесомым, слилось воедино с ветром, ночью и светом. Варган зазвенел финальной нотой, и шаман, растворившийся в стихии, помчался в сторону сияющего огнями Кисараджу.

Путь через Врата… это безумие и страсть слепого художника, который видит кошмары и чудеса небесных чертогов одновременно.

Каждый раз – испытание.

Каждый раз – восторг и ужас.

Тьма то вспыхивала огненными красками, то оборачивалась вечной бездной. Плясали радужные тэнгу, вспыхивали огнем звездные рюу, о которых слагают легенды мечтатели, не подозревая, насколько коварны эти твари на самом деле.