Тайна Приюта контрабандистов - Энид Блайтон

– Пришлось захватить и этого мальчишку. Это сын Ленуара, – объяснил Барлинг своему помощнику. – Он почему-то оказался в комнате и мог нам всё испортить. Ну ничего, мы заберём и его. Будет о чём поторговаться с этим Ленуаром!

Барлинг и его помощник не торопились приводить пленников в полное сознание. Они полувели-полутащили их, не понимавших, что происходит, по лабиринту тёмных, мрачных тоннелей. Пленники то и дело падали, и тогда приходилось нести их на себе. Чтобы подстраховаться в пути, мистер Барлинг заранее приготовил катушку с толстой бечёвкой, которую он подал слуге.

– Вот держи. Привяжи конец за этот гвоздь, а дальше только раскручивай, когда мы будем продвигаться вперёд. Допустим, я-то не заблужусь, но Блок без этой бечёвки дорогу не найдёт. Ему ещё нужно будет туда часто наведываться, приносить им еду и воду. Другой конец бечёвки мы закрепим ещё до того места, где будем их держать. Так что сами они обратного пути не найдут, даже если им удастся сбежать.

Слуга в точности выполнил указания хозяина. Он привязал один конец бечёвки к толстому гвоздю, который был вбит в стену меж камней, а потом разматывал бечёвку всю дорогу, пока они шли. Весь путь занял минут восемь. Вскоре все четверо оказались в небольшой полукруглой пещере, к которой от главного тоннеля вёл узкий короткий лаз. В пещере не было ничего, кроме широкой доски-плахи, устроенной на камнях, которая служила скамьёй, и дощатого ящика, выполнявшего роль стола. На столе стоял глиняный кувшин для воды, на полу лежала циновка, и валялось какое-то тряпьё.

Цыга уже начал приходить в себя, но дядя Квентин по-прежнему лишь что-то мычал и не мог стоять на ногах. Его положили на скамью. Он тотчас уснул.

– Сейчас мы от него ничего не добьёмся. Ещё действует укол, – сказал мистер Барлинг. – Надо подождать до утра. Мы поговорим завтра, когда я приду сюда с Блоком.

Цыгу они оставили прямо на полу, на циновке, но мальчик вскоре проснулся. Он сел, положив руку за затылок, и в изумлении стал оглядываться. «Интересно, где это я?» – рассуждал он. Тут он увидел мистера Барлинга и сразу же всё вспомнил. Всё, кроме того, как оказался в этой пещере.

– Мистер Барлинг! – воскликнул он. – Что всё это значит? За что вы ударили меня? Зачем? И зачем вы притащили меня сюда?

– Хорошее наказание никогда не помешает такому сорванцу, как ты, – усмехнулся Барлинг. – Заодно составишь компанию вот этому господину. Он не проснётся до утра. А когда проснётся, ты расскажешь ему всё, что знаешь сам. И ещё скажи, что, когда я утром вернусь, мы с ним поговорим по душам. Что же касается тебя лично, Пьер, только не думай, что ты сможешь выбраться отсюда самостоятельно. Это место известно лишь мне, и путь сюда знаю только я. Если решишь убежать, считай, что ты уже труп. Но и труп твой, скорее всего, никто уже не найдёт. Постарайся это понять.

Цыга побледнел. Уж он-то хорошо понимал, что значит потеряться в тоннелях. А про эту пещеру он вообще ничего не знал и, значит, не имел ни малейшего представления, где она находится. Цыга хотел задать ещё несколько вопросов, но Барлинг развернулся и ушёл, уводя за собой слугу. Фонарь они унесли, и в пещере стало абсолютно темно.

– Эй, вы! – крикнул Цыга вслед ушедшим. – Оставьте хоть фонарь!

Никто не ответил. Шаги удалялись. Цыга напрягал слух, чтобы понять, в какую сторону они повернули, но толком так ничего и не уловил. Когда всё стихло, вокруг воцарилась полная темнота и тишина. Слышалось только тяжёлое дыхание дяди Квентина.

Тут Цыга вспомнил о фонарике. Он полез в карман, но карман был пуст. Видимо, фонарик выпал ещё в комнате. На ощупь он добрался до скамьи, на которой лежал дядя Квентин, нащупал его руку, потряс за плечо. Дядя Квентин только хрипел и прерывисто дышал. Из-за этого стало как-то не по себе. Было жутко оставаться наедине с человеком, который, возможно, вот-вот умрёт.

Цыга стал замерзать. Он подобрал лежащие на полу тряпки и накинул их себе на плечи. Тряпки были влажные, и теплее от них не становилось.

В тишине раздавались звуки монотонно капающей воды: кап-кап-кап. Иногда этот звук ненадолго прерывался, очевидно, вода накапливалась в какой-то впадинке, потом снова: кап-кап. Слушать это было невыносимо. Вот так, наверное, люди сходят с ума.

– Я должен поговорить, – решил про себя Цыга. – Я должен растормошить отца Джордж!

Он пробрался к нему и стал трясти мужчину за плечо. Но тут оказалось, что Цыга не знал, как зовут отца Джордж, не знал его фамилии. Но потом вспомнил, что ребята называли его «дядя Квентин».

– Эй, дядя, дядя Квентин, проснитесь! Дядя Квентин, проснитесь! – говорил он сначала тихо и даже гладил дядю по голове. Тот не реагировал. Постепенно Цыга начинал говорить всё громче и громче, а рука его неожиданно нащупала большое жёсткое ухо. И он стал дёргать за это ухо, начиная уже кричать: – Дядя Квентин, очнитесь! Вставайте! Просыпайтесь! Ну! Я прошу вас, проснитесь!

Наконец человек пошевелился. Он открыл глаза, потом закрыл их, потом снова открыл. Хотя это было бесполезно. Что так, что эдак – перед глазами было одинаково темно. Затем он почувствовал, что кто-то сильно дёргает его за ухо. Ухо уже горело.

– Дядя Квентин, очнитесь! Вставайте! Проснитесь! Ну, пожалуйста! Мне страшно, я боюсь. Дядя Квентин!

Поскольку обращаться к нему так могли только Джулиан и Дик, он и решил, что рядом Джулиан или Дик. Он вытянул в темноту руку и нащупал детскую головку. Правда, у этой головки необычно жёсткие кудрявые волосы.

– Дик? – спросил дядя Квентин в полусне. – Или это ты, Джулиан? Что случилось? Почему ты не спишь? Давай спать. Надо спать. Давно ночь.

Он потеснился на доске и подтянул к себе Цыгу, согревая. Затем он снова уснул. Вскоре Цыга пригрелся и стал погружаться в дрёму. Но он ещё боялся уснуть, потому что вокруг была полная непроницаемая темнота. И полная неизвестность впереди. Спал он очень нервно и часто испуганно просыпался.

Дядя Квентин пробудился оттого, что под ним оказалась непривычно жёсткая постель. Это была какая-то доска, от лежания на которой ужасно болело всё тело. Как он оказался на этой доске, дядя Квентин не помнил. Ничего не помнил. Он вытянул руку, чтобы включить на тумбочке ночник, однако ни тумбочки, ни ночника не нашёл. Вместо этого рука наткнулась на чьё-то лицо. Было удивительно нащупать в темноте чьи-то губы, лоб, нос, подбородок и при этом сознавать, что ты уже не спишь, а значит, это не сон.

– Вы проснулись? – услышал он детский голос. – Дядя Квентин, как хорошо, что вы проснулись! Простите, что я не знаю вашей фамилии и не могу называть вас «мистер», но я знаю, что вы папа Джордж и дядя Джулиана и Дика.

– Да, я… он. А кто ты? – удивился дядя Квентин.

– Сейчас. Сейчас я всё расскажу.

И Цыга начал рассказывать. Сначала дядя Квентин слушал в полнейшем изумлении, а потом уже начал сердиться: