Мыс Доброй Надежды - Андрей Кивинов

— Кто «она»? — не понял Рыбаков. — Вода?

— Водочка, Андрюша, водочка. — Уваров широко улыбнулся. — Ну давай, рассказывай теперь…

— Что рассказывать?

— Все! — Уваров рубанул рукой воздух, но по столу бить не стал.

На Рыбакова вдруг навалилась непонятная тоска. Еще немного, и он бы завыл.

Рогов и Плахов, закутавшись в теплые шерстяные пледы, сидели в бунгало Нгубиева. Вождь баквена пытался расспросить их о впечатлениях от ритуала, но вновь посвященные отвечали тягуче и односложно, не проявляя никакого желания вступать в беседу.

Тогда Петруха заварил крепкого чаю и заставил белых воинов выпить по большой кружке. Терпкий душистый напиток постепенно возвращал их к жизни.

— Позвони Никите, вождь, — попросил Рогов Нгубиева. — Узнай, как он там?

— Уже звонил, минут пять назад. И до того. Не отвечает он. Мои парни из отеля сказали, что он к этому шпиону в номер с бутылкой пошел. Уже часа полтора прошло.

— Большая бутылка? — уточнил Плахов.

— Говорят, литр.

Игорь попытался подсчитать в уме, с какой скоростью действует алкоголь на восьмидесятикилограммовое тело. Ум подчинялся команде с трудом, распадался, словно желе, из которого нерадивый скульптор пытается вылепить некую форму.

— Он еще должен быть на ногах. Как бы его этот Рыбаков в номере не того…

Все трое одновременно три раза постучали по деревянной столешнице. Правда, у Нгубиева это получилось гораздо быстрее. Конечности сыщиков подчинялись им с трудом.

— Чего мучиться? — предложил Петруха. — Сейчас звоню, и через час ваш шпион будет на костре висеть. С дырками в ушах. И Никиту Андреича привезут заодно. Ну что, звонить?

— Другого не остается. Только без помпы, вождь, — попросил Игорь, собираясь повернуться к напарнику, но без сил рухнул лицом вниз, успев выдать напутствие: — Готовься, воин.

В комнате надсадно гудел заблудившийся комар, но воин племени баквена старший лейтенант милиции Василий Рогов не обращал на него никакого внимания.

Бутылки в номере Рыбакова уже были осушены до дна. Миска для льда валялась под столом. Периодически то Рыбаков, то Уваров задевали ее ногами, и она жалобно позвякивала о дубовый паркет.

— Я так и не въехал, Андрюха, — задвигал онемевшим языком Уваров, — ты что в Африке-то делаешь?

— А ты сам что делаешь? — В поддержку Фишера под столом лязгнула миска, подчеркнув философскую многозначность вопроса.

— Спину грею, — промычал Уваров и глубоко задумался над смыслом сказанного.

— И я спину грею, — повторил Рыбаков, похлопал себя по карманам, осмотрелся вокруг, со второй попытки поднялся и, держась за стену, направился к двери.

— Ты куда, брат? — Уваров выжал из пустой бутылки последние капли, причем все — точно в стакан. Профи, он и в Африке профи.

— Погоди… Мне надо. Сейчас вернусь… Попи… сать…

Рыбаков, оторвавшись от стены, вывалился в коридор.

Уваров опрокинул в себя последнюю порцию.

— Ух ты ж, херня какая, — поморщился он, поднялся из кресла, переполз к дивану и упал на него лицом вниз. Через пять секунд он уже спал.

В коридоре Рыбаков попытался взять себя в руки. Получалось неубедительно. Он огляделся вокруг и вытащил из внутреннего кармана пиджака небольшую никелированную коробочку. Щелкнула крышка, на ладонь Андрея Борисовича скатилась небольшая синяя таблетка, которую он тут же проглотил, хищно двинув кадыком.

Через три минуты Рыбаков — практически трезвый и подтянутый — вышел из дверей лифта в холле отеля. Советская химическая промышленность до сих пор исправно служила интересам разведки…

Сэм с сиротливым видом сидел на диване возле стойки администратора.

— Это ко мне, — бросил портье Рыбаков и рукой поманил Сэма за собой.

В лифте Андрей Борисович внимательно посмотрел в глаза чернокожего помощника.

— Ты опять не в себе, — раздраженно накатил он. — Я же говорил, чтобы ты не курил.

— Я и не курил, мистер Эндрю. — Сэм сделал невинное лицо. — Это простуда.

— Лечись, — усмехнулся Рыбаков, после чего строгим голосом объяснил задачу — В моем номере человек, он уже готов. Вывезешь его в Растенбург, в мастерскую, там его подрихтуют. Для вечности. Я еще ненадолго останусь здесь.

— Сделаю, мистер Эндрю, — кивнул Сэм.

Они вышли из лифта и направились к номеру пятьсот два. Рыбакова удивило, что дверь номера чуть-чуть приотворена. Предчувствуя недоброе, он осторожно заглянул внутрь и увидел, что кандидата в вечность в номере нет.

Рыбаков был твердо убежден, что оставил Никиту в полной отключке, но, судя по всему, противника он недооценил.

Он от души выругался по-русски и, повернувшись к Сэму, приказал:

— Пока останешься здесь. Он еще может вернуться…

Чернокожий наемник кивнул головой и осторожно присел на краешек кресла. Кольт, заткнутый за пояс, больно уперся ребристым боком в его спину.

Нгубиев отключил телефон и довольно посмотрел на оперов:

— Подъезжают. Через три минуты будут здесь. Пойдем встречать?

— Все в порядке? — спросил Плахов.

— Вроде да… Везут вашего шпиона из пятьсот второго номера. Говорят, без труда повязали. Он никакой был — две бутылки выжрал. Я бы тоже сломался.

— А Никита где?

— Говорят, что его там не было, а «люкс» закрыт… Отдыхает, наверное…

На улице послышался шум мотора. Все трое вышли из бунгало. Над ними горели яркие звезды Южного полушария, похожие на глаза внимательных предков, следящих из космической пустоты за своими потомками.

Из-за поворота появился джип и остановился напротив парадного подъезда.

Мягко хлопнула дверца, и вождю поклонился высокий чернокожий парень, одетый в европейский костюм. Вася и Игорь заметили, что на обшлаге пиджака у парня приколот маленький золотой крокодильчик.

Нгубиев кивнул в ответ и жестом велел открыть багажник.

Чернокожий вернулся к машине, немного повозился с замком и поднял вверх люк багажного отделения. Через секунду оттуда выпало тело, расслабленно ударившись о камни, словно куль со слоновьим дерьмом.

— Ешкин кот, — только и смог выговорить Вася. — Предупреждал же я…

На земле баквена, подложив руки под небритую щеку, сладко спал Уваров.

Сто страниц минуло в книжке,

Впереди — неблизкий путь.

Стой-ка, брат. Без передышки

Невозможно. Дай вздохнуть.