Великий Александр Македонский. Бремя власти - Михаил Елисеев

* * *

История с гордиевым узлом всем известна с детства, и пересказывать ее в сотый раз охоты нет. Скажу коротко – стояла на Акрополе Гордия повозка с узлом: «Об этой повозке рассказывают вот еще что: тому, кто развяжет узел на ее ярме, предсказано владеть Азией» (Арриан). Отмечу здесь лишь такой момент: это – загадка для Александра, если бы такой повозки не было, ему тогда ее надо было бы придумать, ради нее стоило захватить Гордион, потому что это был повод явить царю свою избранность не только перед армией, но и подданными Царя царей Дария. Македонец прекрасно понимал, что вот-вот произойдет решающее столкновение, где ставкой будет судьба целой империи, и любая на первый взгляд несущественная мелочь может оказать решающее значение. И здесь он был прав, недаром эта история пережила века. А потом, это было надо ему лично, ведь получив очередной знак благосклонности богов в канун грандиозной битвы, царь обретал несокрушимую уверенность в своих силах, которая передавалась и его войскам. Звезда Александра вела его дорогой славы и на весь мир гремящих побед, и царь был уверен, что с повозкой, хотя бы и окутанной легендами и преданиями глубокой старины, он справится. И действительно, справился блестяще! Один удар меча – и громадная толпа народа, толпившаяся на Акрополе и ожидающая посрамления наглого чужеземца, застыла в благоговейном ужасе – новый царь Азии явил себя! С этого момента для своих новых подданных Александр еще не полубог, но уже больше, чем человек, а слухи о сбывшемся пророчестве волнами катятся по империи и достигают персидского лагеря. Грозная тень нового владыки уже падает на державу Ахеменидов, но пророчество пророчеством, а свое право на власть ему предстоит защитить с оружием в руках.

* * *

Вместе с отрядами Пармениона в Гордион прибыли пополнения из Македонии и Греции, а также те молодые солдаты, которых царь отпускал домой на побывку. Час решающего столкновения неумолимо приближался, и Александр все силы стягивал в кулак. Туда же явилась и афинская делегация с просьбой отпустить тех афинян, которые на стороне персов сражались против царя при Гранике. Царь был краток: «Он ответил послам, что пусть они приходят просить за них, когда его предприятие счастливо закончится» (Арриан). Ответ Александра полностью укладывался в ту концепцию, которую он пока использовал: идет Священная война эллинов против извечного врага, и пока она не закончится, те, кто сражается на стороне персов, – предатели и изменники общегреческому делу. Затем, когда македонская армия выступила на Анкиру (совр. Анкара), в пути к нему явились послы от пафлагонцев с «заявлением, что народ их сдается Александру, вступает с ним в переговоры, но просит не входить в их землю с войском» (Арриан). Царь милостиво согласился и подчинил их сатрапу Фригии Калату, сам же двинулся дальше и вступил на земли Каппадокии – огромная территория покорилась без боя, а армия Александра форсированным маршем двинулась на юг, в Киликию. Но чтобы туда проникнуть, необходимо было захватить перевал под названием Киликийские ворота, а это представлялось трудной задачей, поскольку там уже находились персидские отряды. Киликийские ворота – это горный проход через горы Тавра на юг, он соединяет Анатолийское плоскогорье с приморской низменностью. Громады черных скал вздымаются к небу, а по дну ущелья мчится горный поток. Но перевал брать надо! «Александр, узнав, что Дарий находится от него на расстоянии нескольких дней пути, послал Пармениона с войском заранее захватить проходы и так называемые «Ворота». Парменион, вторгшись в эти места, прогнал варваров, успевших захватить ущелья, и завладел проходами» (Диодор). Это был крупный успех, теперь македонская армия выходила на оперативный простор. И тут же царю доложили о том, что сатрап Киликии, Арсам, применяет тактику выжженной земли – есть угроза, что приморский город Тарс будет уничтожен. Реакция последовала сразу: Александр с кавалерией и мобильными войсками ринулся вперед. Узнав о стремительном царском рейде, сатрап запаниковал, бросил город и удрал в расположение Дария: Тарс достался македонцам в целости и сохранности, со всеми запасами продовольствия.

Между тем персидская армия стояла на равнине и поджидала врага. Македонский перебежчик Аминта говорил Царю царей, что «этот простор выгоден для персов с их большим войском и его снаряжением» (Арриан). Дарий послушался умного совета и стоял, не двигаясь с места, ожидая прибытия своего злейшего врага. Напряжение витало в воздухе, нервы военачальников и простых воинов были на пределе, а македонская армия все не появлялась. И как всегда среди царского окружения нашлись люди, подбивающие Дария на неразумные поступки: раз царь Македонии боится вступать в бой с персами, значит, надо идти самим навстречу ему и уничтожить. А в том, что так и будет, никто не сомневается, потому что Дарий – самый храбрый, самый сильный, самый умный и вообще самыйсамый-самый – куда до него какому-то Александру! А между тем счастье вновь едва не улыбнулось персидскому владыке.

«Узнав о длительном пребывании Александра в Киликии, Дарий счел это признаком трусости, что еще больше ободрило его. В действительности же причиной задержки была болезнь царя, вызванная, по мнению одних, переутомлением, а по мнению других – простудою после купания в ледяной воде реки Кидна. Никто из врачей не решался лечить Александра, считая, что опасность слишком велика и что ее нельзя одолеть никаким лекарством; в случае неудачи врачи боялись навлечь на себя обвинения и гнев македонян. Один только Филипп, акарнанец, видя тяжелое состояние больного, поставил дружбу превыше всего и счел преступным не разделить опасность с Александром и не исчерпать – пусть даже с риском для себя – все средства. Он приготовил лекарство и убедил царя оставить все сомнения и выпить его, если он желает восстановить свои силы для продолжения войны. В это самое время находившийся в лагере македонян Парменион послал царю письмо, советуя ему остерегаться Филиппа, так как Дарий будто бы посулил врачу большие подарки и руку своей дочери и тем склонил его к убийству Александра. Царь прочитал письмо и, не показав его никому из друзей, положил себе под подушку. В установленный час Филипп в сопровождении друзей царя вошел к нему, неся чашу с лекарством. Александр передал ему письмо, а сам без колебаний, доверчиво взял у него из рук лекарство. Это было удивительное, достойное созерцания зрелище. В то время как Филипп читал письмо, Александр пил лекарство» (Плутарх). На счастье македонцам и на горе персам он вскоре выздоровел и с головой окунулся в подготовку к генеральному сражению. Одновременно царь приводил к покорности киликийцев: с отрядом, который состоял из тяжелой пехоты и мобильных войск, Македонец занял город Солы к юго-западу от Тарса. Затем сделал его своим опорным пунктом и целых семь дней вел непрерывные боевые действия против местных племен, пока кого силой, а кого путем переговоров не подчинил своей воле. Потом был рейд в другом направлении и Александр захватил город Исс, в котором никак не ожидали его нападения. И лишь обезопасив свой тыл и наведя в Киликии относительный порядок, македонский царь вернулся в Тарс, где его поджидало радостное известие: Оронтобат, командующий персидскими войсками в Карии, был разбит, Акрополь Галикарнаса, а также города Минд, Кавн, Фера, Каллиполь и Триопий заняты македонцами, также захвачен остров Кос. Пришла пора решительных действий: видя, что Царь царей не спешит вступить с ним в бой, Александр решил сам его найти и атаковать.