Гладиатор Гора - Джон Норман

Дрессировщица улыбнулась.

— Засуньте раба в ящик, — приказала она.

Я заколебался.

— Ты повинуешься?

— Да, госпожа, — ответил я.

— Тогда — повинуйся.

— Слушаюсь, госпожа.

На коленях я заполз в ящик, с трудом поместившись в нем. Металлическая дверь закрылась. Запоры встали на место. Я прижался к стенкам железного контейнера. Слева и справа, на уровне глаз, в этих стенках оказались пятнадцать маленьких отверстий около полудюйма в диаметре, расположенных тремя горизонтальными рядами, по пять штук в каждом.

Я услышал, как два длинных шеста продели через ряд колец на крышке ящика.

— Доставьте его на рынок Таймы, — услышал я голос леди Джины.

— Будет исполнено, госпожа, — ответил Продикус.

Ящик подняли в воздух.

Опустив голову, я заплакал. Я был человеком с Земли. Я был рабом.

— Понюхай девушку, господин, — насмехалась рабыня.

Меня перевезли на рынок в ящике для рабов. Он был поставлен на камни рядом с лоханью, из которой поили закованных в цепи невольников. Мы находились на краю пространства, похожего на городскую площадь. Я отпрянул от отверстий в стенке, когда коричневая репсовая ткань, закрывающая восхитительно округлый низ живота рабыни, внезапно коснулась моего носа.

Она бесстыдно потерлась об отверстия, и я на самом деле почувствовал запах грязи и пота и горячий сырой запах женщины.

— Понюхай меня тоже, господин, — сказала другая рабыня, одетая в такую же коричневую репсовую ткань, и в свою очередь потерлась об ящик.

— Уберите свои грязные, вонючие маленькие тела! — зарычал Продикус.

Обе девушки засмеялись и, повернувшись, быстро и легко убежали прочь. Они казались восхитительными, в коротких туниках, с ошейниками. У одной туника была разорвана до талии с левой стороны. Они не стали дожидаться кнута Продикуса.

— Раб! Раб! — закричал маленький ребенок, стуча по металлическому ящику.

— Раб! Раб! — подхватил его товарищ.

По очереди они колотили по ящику. Внутри шум был болезненным. Затем дети убежали куда-то играть.

— Господин!

Я позвал человека, который проходил мимо, и прижался лицом к отверстиям.

— Скажите, пожалуйста, господин, — обратился я. — В каком я городе?

Прохожий плюнул в отверстия. Я быстро отпрянул назад и вытер щеку. Теперь я понимаю, что он был добр, потому что не велел избить меня. Я проявил большую дерзость, осмелившись заговорить с ним. Некоторых рабов убивали за такие поступки.

— Ты хорошенький? — услышал я женский голос и снова взглянул сквозь отверстия.

— Я плохо его вижу, — сказал другой женский голос. Две свободные женщины в покрывалах и платьях стояли рядом с ящиком. У них в руках были корзины.

— Ты хорошенький? — повторила свой вопрос первая.

— Не знаю, госпожа, — сказал я.

Она засмеялась.

— На какой рынок тебя направляют? — спросила ее спутница.

— На рынок Таймы, — ответил я.

Они посмотрели друг на друга и засмеялись.

— Держу пари, что ты хорошенький, — произнесла одна из женщин.

— Мой компаньон не разрешил бы мне иметь домашнее животное вроде тебя, — проговорила другая.

— Ты вполне ручной? — поинтересовалась первая.

— Он ручной наверняка, — отозвалась вторая. — Рынок Таймы известен ручными рабами.

Я не сказал им, что пришел из мира, в котором почти все мужские особи великолепно приручены, из мира, в котором мужчинам полагается гордиться своей безобидностью и сговорчивостью.

— Я не доверяю кейджерусам, — сказала первая женщина. — Они могут возвращаться в прежнее состояние. Можешь себе представить, как это было бы страшно, если бы какой-нибудь из них кинулся на тебя?

Вторая вздрогнула, но мне показалось, с удовольствием.

— Да… — сказала она.

— Представь только, что он мог бы заставить тебя делать.

— Да! — согласилась вторая.

— Он обращался бы с тобой, как будто ты чуть-чуть лучше рабыни.

— А может быть, как с простой рабыней, — сказала ее спутница.

— Как ужасно это было бы! — высказалась первая.

— Да-а, — согласилась вторая, но мне показалось, что под покрывалом и платьем она снова вздрогнула от удовольствия.

— Но если госпожа сильна, — проговорила первая, — чего ей бояться?

— Кого-то, кто сильнее ее, — заметила ее спутница.

— Я сильнее любого мужчины, — похвасталась первая.

— А что, если ты встретишь своего господина? — спросила вторая.

Первая секунду помолчала и затем заговорила:

— Я бы любила его и безответно служила бы ему.

— Прекрасные госпожи, — обратился я, — не могли бы вы сказать мне, в каком городе я нахожусь?

— Молчи, раб! — сказала первая женщина.

— Да, госпожа.

— Любопытство не идет кейджерусу, — добавила вторая.

— Да, госпожа, — признал я. — Простите меня, госпожа.

Они пошли прочь, с рыночными корзинами в руках. Толстый конец кнута Продикуса внезапно резко ударил дважды по стенке ящика. Испуганно вскрикнув, я дернулся внутри.

— Молчи, раб, — сказал Продикус. — Или будешь хорошенько избит.

— Да, господин, — проговорил я. — Простите меня, господин.

Я почувствовал, как ящик снова поднимают, и прижал лицо к отверстиям. Я видел яркие платья и туники прохожих — площадь была заполнена народом. Я видел рыночные лотки и слышал крики торговцев уличным товаром. Я чувствовал запахи свежих овощей и жареного мяса. День был ярким, воздух — чистым. Показался человек, торгующий нагими рабынями с цементного помоста в конце площади. Рабыни в ошейниках и цепях были красивы и вызывали жалость. Я подумал о мисс Беверли Хендерсон. Какой прелестной она была! Я с трудом осмеливался предположить, что за трагическая судьба могла быть уготована ей в этом грубом мире.

— Дорогу! — закричал Продикус. — Дорогу товарам, предназначенным для рынка Таймы!

Дверца позади меня открылась, и в это же время меня толкнули в глубь ящика, схватили за лодыжки и вытащили наружу на животе. Четверо мужчин держали меня. Продикус вставил ключ в замок, находящийся на моем ошейнике, и через мгновение, открыв его, сдернул ошейник с моего горла. Почти одновременно другой человек надел на меня новый ошейник и защелкнул его.