Пикассо в придачу - Анита Андерсон

– А где же сверток? Вы что доставляете? Музыкальные открытки? – накинулась на него Эвелин.

– Значит, так. Или вы подписываете, и я приношу пакет из машины, или давайте просто забудем об этом. – Он здорово нервничал: наверное, довольно страшно стоять вот так, уставившись в пупок Эвелин.

На всякий случай (а вдруг он и правда посыльный?) я спросила:

– Разве вы не носите униформу или хотя бы бейджики?

– Я что, должен нарядиться в костюм, прежде чем залезть в свой грузовик? Подписывайте быстрее, или я ухожу. Последний раз говорю.

Это был очень подозрительный парень: слишком уж он отличался от злодеев в голливудских фильмах. Специально маскируется, похоже.

– Скажите, а почему у вас американский акцент? – поинтересовалась я.

– А у вас почему? Может, мы оба смотрим слишком много американских фильмов? Все, я ухожу.

– Ничего подобного, – возразила Эвелин, придвигаясь к нему поближе.

– Вероятно, нужно позвонить в полицию. Да, Кэрон? – предложила Флора.

– Если эта амазонка сейчас же не перестанет душить меня, я им сам позвоню.

Вот это странно. Бас, конечно, мог бы так схитрить, но только не настоящий грабитель.

– Дайте-ка я посмотрю, что у него за квитанция. Кажется, он даже и не пытался забраться в спальню.

Эвелин загородила дверь, а мы с Флорой стали разглядывать бумажку.

– Знаешь, Флора, это действительно очень похоже на бланк из курьерской службы. По крайней мере, это определенно не свидетельство о разводе и не брачный контракт.

Флора прошептала:

– Поставь какую-нибудь закорючку, типа как на медицинском рецепте. Или что-нибудь вроде автографа, который дают кинозвезды.

Я тихо ответила:

– Это не имеет значения. В суде скажут, что на документе есть отпечатки моих пальцев.

– Послушайте, дамы, я все прекрасно слышу. Можете надеть перчатки, прежде чем подписывать.

Мне стало так стыдно, что я сразу же поставила подпись. Ну, не подпись, а так, крестик. Мужчина схватил бумагу и ринулся к двери. Эвелин прокричала:

– Я пойду с ним, а то вдруг он попытается сбежать.

Посыльный остановился.

– Я не принесу вам сверток, пока вы не пообещаете, что не возьмете меня в заложники. С меня хватит. Еще одно слово, и я выкину вашу посылку на середину дороги, а потом перееду ее своим грузовиком.

Через несколько минут он притащил антикварное кресло-качалку. К его ручке был прикреплен маленький пакетик.

Мне стало не по себе.

– Черт, это же то самое кресло, которое мы когда-то купили с Басом. Наверняка он что-то задумал.

Эвелин опять стала у двери.

– Теперь открой пакетик. Вдруг там бомба? – сказала она курьеру.

– Откройте его на улице, – добавила Флора. Мужчина стал так трясти головой, что мне показалось, будто она сейчас отвалится.

– Чертова штуковина облетела полмира. Ее перевозили морем, по воздуху и по суше в грузовике. Если бы там была бомба, она бы уже давно бабахнула.

Эвелин сказала:

– Бухнула. Даже я знаю, что надо говорить «бухнула».

Я возразила:

– Мне кажется, он прав, Эвелин. Правильно говорить бабахнула, а не бухнула. Бухнуть – значит выпить.

Тут в разговор вступил посыльный:

– Беру свои слова обратно, милые леди. Позвольте выразить надежду, что вам больше понравится выражение «взорвалась». Так вот, я считаю, что эта хрень давным-давно взорвалась бы, если бы в действительности была бомбой.

Флора поддержала его:

– Я читала, что есть такие бомбы, которые можно вложить в конверт. Так что было бы глупо засовывать ее в такой большой пакет. Все наемные убийцы об этом знают.

– Между прочим, я торчу у вас уже четверть часа. Согласно правилам профсоюза, мне положен перерыв на кофе, – проворчал мужчина.

– Ох, извините, как негостеприимно с моей стороны, – прошептала Флора.

– Я имею в виду, что я хочу выйти отсюда! Пусть эта чертова девка от меня отцепится!

– Сначала открой пакет! – приказала Эвелин.

Курьер посмотрел на нее немигающим взглядом, а потом поплелся к креслу. Он быстро отвязал сверток, кинул его, а сам уселся в кресло-качалку.

Мы все уставились на пол, ожидая, что произойдет дальше. Наверное, было бы разумно выбежать из дома, но нас словно загипнотизировали. Мы были похожи на зайцев, которых привлек свет фары. Я стала медленно считать, и когда сказала «пятьдесят», то поняла, что мужчина пытается нам что-то втолковать.

– Ладно, хорошо, я могу и здесь кофе попить. Не забудьте про молоко. Сахара пять ложечек. Еще печенье. Пончиков у вас не водится, надо полагать?

Флора устремилась на кухню, а я сказала:

– По-моему, все в порядке. Очевидно, что в пакете бомбы нет. Он может идти.

– Нет, я никуда не уйду, пока не выпью кофе. Я всегда это делаю в одиннадцать часов. И еще мне интересно, что же в этом пакете. Надо думать, друзья у вас тоже с придурью.

Мне вовсе не хотелось прикасаться к тому, что прислал Бас. С другой стороны, я не могла просить кого-либо оказать мне эту услугу. А что, если это такая специальная бомба, которая взрывается только тогда, когда до нее дотрагиваются во второй раз? Я стала медленно и осторожно разворачивать сверток и увидела коробку шоколадных конфет. К ней была прикреплена записка. Тут вернулась Флора. В ее руках был кофейник.

Мужчина обратился к Флоре:

– Обожаю шоколадное печенье. Можно я возьму немного с собой, чтобы съесть позже? А конфеты вы собираетесь открывать или как?

Но сначала я развернула записку. На ней большими заглавными буквами было написано: «ВЕРЬ МНЕ».

– Ясно. Конфеты отравлены, – сказала Флора.

– Слушайте, девушки, а чем вы занимаетесь по будням? Неужели ходите на работу, как все нормальные люди? – поинтересовался работник курьерской службы.

А Эвелин сказала:

– Может, этот курьер согласится их попробовать?

– Даже если он выживет, это еще ничего не значит. Скорее всего, отравлена только одна конфета, – объяснила Флора.

– Вы не возражаете, если я налью себе еще одну чашечку кофе? – спросил мужчина. – Знаете, у вас он гораздо вкуснее, чем тот, который варят в придорожной забегаловке, где я обычно обедаю. Скажите, а вы всегда так веселитесь по выходным?

– Бас явно что-то задумал. Это мои любимые конфеты: горький темный шоколад и начинка из апельсинового желе.

– Понятно. Вкус горького шоколада заглушает привкус мышьяка, – пояснила Флора.