Целитель. Союз нерушимый? - Валерий Большаков

– Начали, Гриша, – отрывисто сказала Марина, покидая машину.

Ее напарник чуть-чуть задержался, чтобы успеть стереть с губ глуповатую улыбку – Исаева использовала уменьшительное от сурового «Григорий»! Звучит почти ласково…

– Накинь халат, – сказал он, расправляя и встряхивая белое одеяние.

– Да, не помешает… Нам сюда.

Придерживая наброшенный халат, Марина открыла тугую дверь на пружине и вошла в больничное здание, пропахшее лекарствами и хлоркой. В тесных коридорах первого этажа толпились люди, занимая очередь в рентген-кабинет или на физиопроцедуры. На беленых стенах, до половины закрашенных в жуткий зеленый, висели самодельные плакатики, пугающие пациентов диабетом, гипертонией и прочими хворями.

За дверью с краткой табличкой «ЭКГ» ожидал своего выхода младший лейтенант Вальцев, настолько походивший на Миху, что Исаева даже вздрогнула. Лукич, который сочетал с должностью аналитика способности гримера, поработал на славу – черный паричок лег на голову младлея как собственная прическа, закрывая уши и почти касаясь плеч, а искусственная горбинка придала лицу Вальцева немного хищное, даже зловещее выражение – недаром всех колдунов в мультиках рисуют с ястребиными носами.

– Похо-ож… – уважительно протянула Марина.

– Правда? – немножко нервно отреагировал младлей.

– Правда-правда!

– Максим, поспокойней, – сказал Ершов. – Тебе только показаться нужно, и все. Да и не факт, что он вообще придет!

– Волнуюсь! – Вальцев развел руками. – Будто мне на сцене выступать. Вот же ж… А точно похож?

– Точно, – насмешливо стрельнула глазами Исаева. – Губы только тонковаты.

– А я их масочкой! – Младлей стал неумело завязывать узелки, закинув руки за голову.

– Дай я завяжу! – не выдержала Марина. Затянув узелок, она сказала: – И пусть он услышит твой голос.

– Вот такой? – прогнусавил Вальцев.

– Нет, это как-то чересчур, полегче надо. И чуток сиплости.

С минуту порепетировав, Максим добился нужного звучания. «Режиссер» осталась довольной.

– Марина… – задумчиво проговорил Григорий. – А не сыграть ли мне роль второго плана? Для убедительности?

– Давай! – оживился Вальцев. – А то одному как-то…

– Ну, попробуй… – сказала Исаева неуверенно.

– Я быстро! – подхватился Ершов. Ему хватило минуты, чтобы натянуть белый халат и шапочку. Фонендоскоп на шею, зеркальце на лоб… Чем не терапевт?

– Ну все, ждем.

– А если он пойдет на контакт? – повязка чуть приглушала голос Вальцева.

– Мы же обговорили все темы с утра! – Марина сказала это мягко, но с явным оттенком нетерпения.

– Да нет, я помню… – стушевался Максим. – Просто…

Резко, с противным дребезгом зазвонил телефон. Исаева схватила трубку первой, опережая Вальцева.

– Алло?

– Объект движется по улице Жданова к больнице.

– Понятно. Продолжайте наблюдение.

– Есть!

Положив трубку, Марина скомандовала:

– Готовность раз! Макс, дуй в вестибюль. А мне лучше исчезнуть.

Ершов кивнул и отворил дверь, придерживая для Марины. Вернувшись к машине, Исаева юркнула внутрь, тут же включая рацию. Зашипело, и молодой голос произнес:

– Два-три-семь, Два-три-семь, ответьте Два-три-пятому. Дайте вашу точную настроечку.

– Два-три-пять, мы на Жданова, – с ленцой отозвался эфир. – Ориентир – угол Тракторной… У зеленого «жигуля» – остановка… У нас выход объекта, он скоро будет на точке!

– Вызываю Два-три-пятого. Груз приняли. Зеленые «Жигули» отъезжают.

– Два-три-седьмому. Принять под НН уходящий «жигуль»…

– Все, дуй к Максу, – приказала Марина.

– Дую! – Григорий быстро отвернулся, чтобы скрыть счастливую улыбку.

Вечер того же дня Первомайск, улица Дзержинского

Из гаража я возвращался изрядно взопревшим. С непривычки ломило спину – пришлось потягать железяки с чугуняками, зато мастерская стала больше походить на Центр НТТМ.

Шагал я быстро, не оглядываясь, а у меня еще и привычка полезная выработалась – чуток изменять внешность. Губы свои – авторы любовных романов обожают называть такие чувственными – я сжимал поплотнее, чтобы выглядели тонкими, а глаза опускал или щурил.

Шмыгнув в подъезд, по привычке полез в почтовый ящик, обнаружил белеющий листок – это было извещение. Револий Михайлович прислал бандероль!

Развернувшись, как по команде «кругом!», я дунул к почтамту. Полчаса до закрытия! Паспорт мой лежал дома, но комсомольский билет со мной, а по нему даже переводы можно получать, если до пятидесяти рублей.

На почте было светло и пусто, жующая пирожок тетка быстренько выдала мне увесистую коробочку и вывесила табличку «Закрыто». Успел!

Обратно я топал неторопливо, дыша свежим воздухом. Двинулся наискосок через площадь и сам не заметил, что все больше склоняюсь к «военному дому».

«Я только посмотреть!» – заверил себя и шмыгнул в калитку. На заснеженный двор ложились уютные четырехугольники теплого домашнего света. За Наташкиным окном на втором этаже тоже горела лампа – абажур рассеивал розовый накал, прогоняя нежилую холодную тьму.

Успокоенно кивнув, я повернул к дому родному – и припустил бегом.

Дом встретил меня размеренным бытом, теплом и ладом. Мама возилась на кухне, Настя устроилась там же и делала уроки, а папа оккупировал диван в зале, читая свои любимые газеты-толстушки.

Опустив «Неделю», он добродушно оскалился.

– Привет ударникам труда! Кататься скоро будем?

– Еще немного, еще чуть-чуть… – прокряхтел я, стаскивая ботинки. – Уф-ф! Запарился…

Болезненное нетерпение подгоняло меня, я будто бы все еще бежал, торопился жить. Приходилось то и дело осаживать вечно спешащую натуру, поступая ей назло, хотя подчас и против своих желаний.

Повертевшись под душем, я вытерся насухо и переоделся в чистое. Со всеми вместе, сдерживая невнятные порывы, налопался жарким, да с маринованными помидорчиками, и лишь затем вскрыл бандероль. В коробке лежали десять дискет и дисковод!

ГМД очень походили на те, с какими я привык иметь дело в 90-х – черные пластмассовые квадратики с наклейкой калининского «Центрпрограммсистем».

– Живем! – мурлыкнул я плотоядно.

Повертелся вокруг микроЭВМ и понял, что апгрейд требует жертв. С помощью дрели, лобзика и энергичных выражений я выпилил в полированном деревянном корпусе системника прямоугольное отверстие, впихнул в него НГМД и закрепил саморезами.

Расслышав знакомую мелодию Андре Поппа – «Манчестер и Ливерпуль», удивился – рано ж еще! Наше Центральное телевидение, не заморачиваясь всякими «копирайтами», озвучило этим прекрасным мотивом прогноз погоды, что шел под конец программы «Время». Так еще и девяти нет…