Лицо из снов - Линда Ховард

К тому времени, как место происшествия оцепили, тело увезли и покончили с необходимой бумажной работой, было уже почти девять. Дейн решил было позвонить Марли, но передумал. Настроение хуже некуда. Не до лирики. Трэммел назначил на тот вечер свидание, но был чернее тучи, как и Дейн, поэтому, позвонив, «отмазался». Вместо этого они пошли в популярный среди полицейских бар и взяли по паре пива. Большинство полицейских после работы пропускали здесь пивка, прежде чем разойтись по домам, — лучший способ развеяться и снять напряжение, поговорив с коллегами, которые четко представляли себе все то, о чем им говорили. А после кабака полицейские шли домой к своим женам и детишкам и делали вид, что все нормально и светит солнце.

— Если он и был убийцей, нам этого уже никогда не узнать, — проворчал Трэммел, слизнув пену с усов.

Дейну нравилось, что Трэммел пьет обычное пиво, а не какое-нибудь богемное вино. С итальянскими костюмами, шелковыми рубахами и легкими туфлями фирмы «Guсci» Дейн еще мог примириться, но если бы напарник пил вино, Холлистеру пришлось бы туго. Он не понимал, с чего это вдруг Трэммелу так приспичило объявить Виника главным подозреваемым, но понимал, что время от времени у каждого бывают свои «заверты».

— Не думаю, что это его рук дело. Мне просто кажется, что бедняга не смог дальше жить после того, что стряслось с его женой.

— Я и не говорю, что именно он убивал, — ворчливо возразил Трэммел. — Просто было бы обидно, если бы мы пропустили настоящего убийцу, гоняясь за химерами.

Дейн прикончил свою кружку.

— Убивал Виник или нет, так или иначе ему пришел конец. Ну что, давай еще по одной?

Трэммел прикинул на глазок, сколько у него еще осталось, и ответил:

— Не, мне хватит. — После атого сделал паузу, уставившись в янтарную жидкость в своей кружке. — А вот ты скажи мне, Дейн…

Он замолчал. Дейн вопросительно приподнял брови и проговорил:

— Ну, договаривай, что ты там хотел узнать?

— Вот эта твоя интуиция… Она тебя никогда не подводит, это всем известно. А ты случайно никогда не задумывался над тем… Ну, так ли уж сильно ты отличаешься от Марли?

Если бы к тому моменту Дейн еще не допил свое пиво, он, поперхнувшись, брызнул бы им обратно на стол.

— Чего?! — сдавленно промычал он.

— А ты подумай! — Трэммелу явно понравилась эта тема. Оживившись, он весь подался вперед и положил локти на стол. — У всех у нас есть предчувствия, наития. Частенько нам все это оказывается не нужно, потому что преступник сидит на месте преступления и поет как соловей. Но раз на раз не приходится. Порой появляются загадки. Вот я и говорю… Как это так выходит, что там, где мы безуспешно ломаем голову, Марли все ясно от начала и до конца?

— Никаких чудес. Наши предчувствия — это те наблюдения, которые неосознанно откладываются у нас в мозгах. Мы о них не думаем, нам кажется, что их нет, но они просто сидят в подсознании.

— Ведь та же ситуация и с экстрасенсами, не так ли?

Дейн скорчил кислую мину.

— По-моему, пара пива — это для тебя многовато. Наши предчувствия основаны на уликах, которые мы видели и которым поначалу не придали значения. Эти улики, осев в нашем подсознании, формируют предполагаемую картину происшедшего, а потом эта картина всплывает в нашем мозгу. Экстрасенсу же не обязательно присутствовать на месте происшествия. Ему можно вообще ничего не говорить о преступлении. Он сам улавливает из воздуха какие-то сигналы.

Трэммел почесал голову, отчего у него растрепались волосы. Дейна охватило смутное беспокойство: может быть, два пива — это действительно слишком много для напарника? Прическа Трэммела всегда была столь же безукоризненна, как и его ботинки, если не считать того раза, когда они попали в перестрелку и Дейна ранили. Но тогда все было понятно.

— Прямо не знаю, во что верить, — буркнул Трэммел. — Логика и закон средних чисел говорят мне о том, что главным подозреваемым у нас должен быть Ансел Виник. Но с другой стороны, о преступлении во всех деталях, — за исключением пальцев, — знает Марли. Каким образом? Она что, действительно экстрасенс? Если это так, значит, Виник чист и мы возвращаемся на круги своя.

— Вот именно, на круги своя. Я уже начинаю казаться себе последним дураком. Как ни суетимся, а все без толку.

На худом лице Трэммела появилось траурное выражение. Выглядело это настолько комично, что Дейну пришлось прикусить губу, чтобы не улыбнуться.

— Ни улик, ни свидетелей, ни мотивов. Знаешь что? — пробормотал Трэммел.

— Не знаю. Что?

— Я плохо перевариваю алкоголь, — мрачно и с чувством собственного достоинства сообщил напарник.

— Да что ты говоришь?! — вскричал Дейн, закрыв на секунду лицо руками. — Никогда бы не догадался!

А про себя он подумал в ту минуту, что если человек, ни разу не запнувшись, выговорил слово «переваривать», значит, он еще в очень неплохой форме.

— Обычно я веду себя осторожнее. Потихоньку пригубляю…

— Да, ты известный на весь мир пригубитель!

— Спасибо. Но все-таки хорошо, что за руль сядешь ты.

— Да, неплохо. Ты уже готов отправиться домой?

— Как скажешь. Не думай, что тебе придется доводить меня до спальни и укладывать в кровать. Просто мне сейчас не хотелось бы самому вести машину.

— Мне и самому не хотелось бы, чтобы ты сейчас вел машину, старик. Ладно, пошли.

Трэммел твердо встал на ноги, но вдруг что-то замурлыкал себе под нос. Дейн вновь едва не расхохотался.

Песенка «Моя дорогая Клементина» как-то не вязалась с обликом исполнителя.

— Неужели у тебя с этого и похмелье будет? — с любопытством спросил Дейн.

Похмелье с двух пива — это нечто!

— У меня никогда не бывает похмелья, — ответил Трэммел. Они вышли на улицу из накуренного зала, и он глубоко втянул в себя свежий воздух. — То есть так, изредка. Последний раз, насколько мне помнится, еще в колледже.

— Счастливчик!

— Ты никому не станешь болтать, надеюсь?

— Никому. Обещаю.

Соблазн был велик — ребята ржали бы потом над Трэммелом до конца его жизни, — но Дейн твердо решил держать язык за зубами. С другой стороны, ему было приятно, что этот случай появился в его арсенале. Теперь время от времени можно будет небрежно напоминать о нем Трэммелу.

Когда они подходили к машине, Дейн уже тоже насвистывал что-то веселое. К нему вернулось хорошее настроение.

Неизменность процедуры воодушевляла. Ему нравилось то, что все всегда проходило по установившейся схеме. Нравилось вершить обряд властной рукой. Он вершил его не так уж часто. Не хотелось, чтобы торжественная церемония превращалась во что-то скучное и повседневное. Это снизило бы его энергетику.