В плену их желаний - Лика Мираж

он ещё вполне может вернуться, а? – усмехается Ханна и садится на подоконник. – Что-то я разволновалась на этот счёт. Зачем было принимать его облик?

Алекс, ожидавший какой угодно реакции, но не подобной, присвистывает.

– Потому что твой хозяин заботится о твоей безопасности?

Ханна прижимает к груди колени, будто бы чтобы прикрыть отчаянно бьющиеся сердце. Она ещё ни разу не встречала подобных себе и только из-за любопытства не вызвала охрану.

– И о чём пойдёт речь? Я полагаю, у тебя ко мне дело.

Алекс подходит к ней ближе, рассматривает внимательно.

– Ага, постельное дело. Так примешь настоящий облик, м? У меня ведь оплачено.

Ханна закатывает оранжевые глаза и принимает облик миловидной блондинки с кудряшками волос. А затем высовывает язык.

Алекс качает головой:

– Я узнавал о тебе, и ты не блондинка.

– Цвет волос такая ерунда в наше время. Говорят, сейчас вообще каждый может быть кем захочет. А я и подавно.

Алекс собирается ответить, но в дверь стучат.

– Эй, всё в порядке? – спрашивает Фрэнк. – У нас времена такие, одну недавно придушили в порыве страсти, теперь проверяем.

– Да, – отвечает «Жан».

Ханна со скрипом подтверждает это:

– Иди, а-а-а, н-не меша-а-ай!

Алекс снова меняет облик, будто бы личина Жана его раздражает.

– Спать с тобой не буду, стесняюсь, – заявляет Ханна. – И да, это тебя я видела в стене! Натравил на меня сумасшедшего! Боже…

Алекс закуривает мрачнея.

– Он должен был тебя вывести или хотя бы узнать что-то полезное. Ну а раз не вышло, вокруг да около ходить не буду. Есть работа для тебя. И она почище будет, чем члены облизывать.

Ханна смеётся. Облики её сменяются калейдоскопом с каждым новым звуком, пусть и не полностью, ведь условия совсем не те. Вот у неё бордовые, длинные волосы, вот чёрное каре, вот вздёрнутый нос, вот острая усмешка на бледных губах.

Конечно, Ханной движет странное, щекочущее чувство, придающее сил. Перед ней настоящий хамелеон, такой же как она сама. Интересно, что он умеет? Также ли у него работают перевоплощения, как у неё само́й? Нужно ли ему возбудиться, чтобы настроиться на чужие предпочтения? Или впечатлится чьим-нибудь образом? Как он её оценивает?

Плевать на то, что он там предлагает, да и на него самого плевать. Но Ханну распирает любопытство насчёт их сути.

Хамелеонские вопросики.

Хамелеонские делишки.

Ей совсем-совсем не с кем было обсудить некоторые вещи, она понятия не имеет, как используют свою силу подобные ей, хотя и подозревает, что мало кто заходит дальше, чем она сама, учитывая некоторого рода специфику…

– А что не так с членами, я не понимаю? – наконец, принимает она облик девочки лет пятнадцати, и оттого каждое её слово приобретает какой-то неприятный, тяжёлый оттенок. Правда, Алекса это не волнует совсем. – Нет, серьёзно, – она хлопает длинными ресницами. – Они красивые. Ну, почти всегда. Приятные, тёплые как питоны. Ты видел питонов? У нас тут были какое-то время. Но это плохо кончилось. Для змей, я имею в виду. В общем, неважно. Такие, упругие, – продолжает, – в пульсирующих венках. Такие милые, такие утипусечки!

Алекса всё же передёргивает.

– Ты сможешь любоваться членами в свободное от работы время. Разве так не лучше? И секс в радость будет, если это не будет работой.

Ханна округляет и без того большие глаза:

– Зачем работать, если работа не в радость? Мне тут просто прекрасно. И вообще… Давай поговорим, может, о чём-нибудь другом? Вот ты…

– Вот я знаю, что тебя здесь держат насильно. О какой радости речь? Совсем крыша поехала здесь?

Ханна смеётся. Намеренно фальшиво и снова принимает облик, близкий к тому, что обычно. Ей почти не нужно прилагать усилия, чтобы удерживать его.

– Это не твоё дело. Совсем. Фрэнк…

Алекс усмехается остро:

– Мудак.

– Ну, – Ханна заправляет за ухо прядь волос, – он многое пережил. И защищает меня. А вот ты, даже не знаю, выберешься ли отсюда живым.

– Живым. С тобой. Хочу, чтобы ты стала моей напарницей.

– И что будем в салочки играть?

– Неа, – Алекс ухмыляется. – О наёмниках из «Гортензии» слышала?

Разговор прерывается распахнувшейся дверью.

За дверью оказывается тот странный мальчишка, которого Ханна видела недавно.

– Оппа, это не хорошо, – замечает Алекс.

Ханна с удивлением наблюдает за тем, как мальчик бежит к нему и растворяется в воздухе, превращаясь в вихрь частиц, что сливаются с его телом, никак не меняя его.

– Как это возможно? – отступает она на шаг, становится жутко. – Это твоих рук дело?

Теперь она лучше понимает этих дурачков, что восхищаются процессами, что для неё естественны. Сама дура, вон, аж язык едва ли не высунула от удивления. Неужели хамелеоны и такое могут, или он ещё какая-нибудь тварь? Создавать из материи ещё один отдельный образ? Как вообще?!

Алекс замечает её замешательство и усмехается.

– Здесь стоит защита, но таким вот помощником гораздо легче пробраться куда угодно, он сла́бо ощущается амулетами и всем прочим. Гораздо слабее, чем я целиком. И я дал ему задание появится здесь только если что-то пойдёт не так.

Ханна неожиданно для себя цепляется за его рукав.

– Так что, пожалуй, мне пора.

– Боже, зачем приходить в бордель и оставлять девушку настолько неудовлетворённой? Какого хрена?

Сердце колотится как бешеное, она не готова вот так прерывать разговор после увиденного, но не сбега́ть же с ним из любопытства. Да и не вышло бы. Чёрт. Печально.

– После прошлой неудачной попытки вытащить тебя отсюда, я понял, что тебя здесь удерживает и сделал кое-что.

Алекс притягивает её к себе и целует, крепко обняв за талию. Ханна стонет то ли в протест, то ли… В общем, стонет.

Хамелеон отстраняется, не успевает она ничего сделать, и машет на прощание ладонью с перстнем на указательном пальце.

Ощущения от его прикосновений пульсируют, во рту остаётся привкус табака и два будто металлических шарика под языком.

Алекс скрывается в бесконечных коридорах «Магнолии», а в комнату вместе с Фрэнком входит Жан.

– Здравствуй, Ханни, – улыбается он, в то время как хозяин глядит на неё так, словно готов содрать шкуру.

Что не страшно, конечно, но болезненно.

Глава 5. Свадьба во время чумы

– Ээ, Жан? – Ханна смеётся по-дурацки, будто вконец чокнулась. – Или не будто.

– Что? – Фрэнк кривится, явно находясь на последней стадии, когда ещё может сохранять терпение.

– Да, ничего, – Ханна валится на кровать и глядит на них вверх тормашками снизу вверх.

– У вас тут что-то странное стало происходить с тех пор, как меня не стало? – Жан усмехается легко и чисто, как обычно. Он