Время предательства - Луиз Пенни

Доктор Брюнель остро взглянул на приятеля. Гамаш выглядел расслабленным. Анри лежал у его ног рядом с креслом, и Арман поглаживал пса.

– Что у вас на уме? – спросил Жером.

– У меня есть план, – ответил Гамаш.

Доктор Брюнель задумчиво кивнул:

– Он включает в себя космические корабли?

– У меня другой план, – сказал Гамаш, и Жером рассмеялся.

– Вы говорите, мы не можем остаться и не можем уехать, – продолжил Гамаш, и Жером кивнул. – Но есть еще один вариант.

– Какой же?

– Оборудовать собственную вышку.

– Вы с ума сошли? – Жером украдкой огляделся и понизил голос. – Вышки поднимаются на высоту в сотни футов. Это инженерное чудо. Вряд ли у здешних школьников получится построить такую вышку из палочек от фруктового мороженого и ершиков для бутылок.

– Может, и не из палочек, – улыбнулся Гамаш. – Но вы недалеки от истины.

Жером допил коньяк и посмотрел на Гамаша:

– Что вы задумали?

– Давайте поговорим об этом завтра. Я хочу проверить свои мысли одновременно и на Терезе. И потом, уже поздно, а мне еще нужно поговорить с Мирной Ландерс.

– С кем?

– С владелицей книжного магазина. – Гамаш кивнул на внутреннюю дверь, соединявшую бистро и магазин. – Я заскочил к ней, пока Оливье наливал нам коньяк. Она меня ждет.

– Она даст вам книжку о том, как строить вышки? – спросил Жером, надевая куртку.

– Она дружила с женщиной, которую убили.

– Ах да, я и забыл, что вы здесь на работе. Извините.

– Нет-нет. Печальный факт состоит в том, что ее убийство для меня идеальное прикрытие. Если кто спросит, то у меня есть причины находиться в Трех Соснах.

Они пожелали друг другу спокойной ночи, и Жером отправился в дом Эмили Лонгпре и в теплую кровать рядом с Терезой, а Арман и Анри вошли в книжный магазин.

– Мирна? – позвал старший инспектор и понял, что вчера вечером почти в это же время сделал то же самое.

Но на сей раз он не принес ей известий об убийстве Констанс Уэлле. На сей раз он шел к ней с вопросами, со множеством вопросов.

Мирна встречала его наверху лестницы.

– С возвращением, – сказала она.

На ней была огромная фланелевая ночная рубашка с изображениями лыжников и людей в снегоступах, резвящихся на склонах горы под названием Мирна. Рубашка доходила ей до щиколоток, где встречалась с толстыми вязаными тапочками. На плечи Мирна набросила гудзоновское одеяло[35].

– Кофе? Печенье?

– Non, merci, – сказал Гамаш и сел в удобное кресло у огня, на которое указала хозяйка.

Мирна налила себе кружку и принесла поднос с печеньем, на случай если он передумает.

У нее в доме пахло шоколадом и кофе и еще чем-то с привкусом мускуса, густым и знакомым.

– Так курица в вине – ваша работа? – спросил Гамаш.

Он-то думал, что еду приготовили Оливье и Габри.

Мирна кивнула:

– Рут помогала. А от Розы не было никакой помощи. Я чуть не сделала утку в вине.

Гамаш рассмеялся и сказал:

– Вкуснятина была необыкновенная.

– Я подумала, что вам нужно что-нибудь для поднятия настроения, – кивнула она, глядя на гостя.

Он выдержал ее взгляд, ожидая неминуемых вопросов. Почему он пришел к ней? Почему привез сюда эту пожилую пару? Почему они прячутся и от кого?

Три Сосны приняли их. Три Сосны вполне резонно могли потребовать ответы на возникшие у них вопросы. Однако Мирна просто взяла печенюшку и откусила. И Гамаш понял, что тут ему нечего опасаться – ни любопытствующих глаз, ни любопытствующих вопросов.

Он знал, что тяжелые потери не обошли Три Сосны. Потери, печаль и боль. Но Три Сосны обладали удивительной способностью залечивать раны. Именно это и предлагала деревня ему и Брюнелям. Пространство и время для заживления.

И утешение.

Но если ты прячешься или убегаешь, не жди ни спокойствия, ни утешения. Утешение прежде всего требовало мужества. Гамаш попробовал печенье, потом вытащил из кармана блокнот:

– Я подумал, вам будет интересно услышать, что нам удалось узнать про Констанс.

– Насколько я понимаю, вы пока не узнали, кто ее убил, – откликнулась Мирна.

– К сожалению, нет, – сказал старший инспектор, надевая очки и глядя в блокнот. – Бо́льшую часть дня я собирал информацию о пятерняшках…

– Значит, вы полагаете, это имеет какое-то отношение к ее смерти? Тот факт, что она была одной из сестер Уэлле?

– Наверняка я не знаю, но это факт чрезвычайный, а расследуя убийства, мы всегда ищем чрезвычайное, хотя, должен признаться, нередко обнаруживаем самые банальные мотивы убийства.

Мирна рассмеялась:

– Психотерапия сталкивается с такой же проблемой. Люди обычно приходили в мой кабинет, когда у них что-то случалось. Когда кто-то умирал или предавал их. Когда предмет их любви не отвечал им взаимностью. Когда они теряли работу или разводились. Когда происходило что-то из ряда вон. Но на самом деле случившееся с ними было лишь катализатором, тогда как сама проблема почти всегда оказывалась крохотной, старой и незаметной.

Гамаш удивленно поднял брови. Точь-в-точь его работа. Убийство – катализатор, но корни уходили в какую-нибудь мелочь, невидимую невооруженным глазом, мелочь, которая зрела несколько лет, а то и десятилетий. Обида, тлевшая, пускавшая метастазы, заражавшая хозяина, пока то, что прежде было человеком, не превращалось в ходячую жажду мщения. Покрытую кожей. Внешне похожую на человека. Внешне счастливую.

Пока что-то не случалось.

Что-то произошло в жизни Констанс. Или в жизни ее убийцы. И случившееся спровоцировало убийцу. Возможно, что-то серьезное, очевидное. Но скорее всего – крохотное. Незаметное.

И потому Гамаш знал, что поиск должен быть тщательным, пристальным. Если другие следователи неслись вперед, стремясь пройти как можно дальше, то Арман Гамаш не торопился. Он понимал, что некоторые могут счесть его метод бездеятельностью. Однако он двигался медленно, сцепив руки за спиной. Садился на скамеечку в парке, смотрел куда-то вдаль. Попивал кофе в бистро или баре, слушал.

Думал.

И пока другие шумной компанией мчались вперед мимо убийцы, старший инспектор Гамаш медленно шел прямо на него. Находил его независимо от того, прятался ли тот или не скрывался. Или прикидывался таким же, как другие.