Исход из Длинного Солнца - Джин Родман Вулф

— Прямо в точку, патера. Это он в двух словах. Ты знаешь таких, а? Пронырливый парень, не провести. Или так: он один из тех, кто пьет до тенеподъема и не забывает. Ничего. Если бы мы его заморозили, они бы все ушли в подполье, и Урбс прислал бы нового пацана.

Так что я сделал ставку на донос и арест. Я приказал Тити закадрить его и зайти в пару-тройку мест, чтобы потом люди показали, что видели их. Потом Тити побежал к прыгунам и ну орать: «Меня изнасиловали!» Дескать, это сделал пацан из Урбса. Они взяли Тити с собой и пошли туда, чтобы посадить пацана.

Я знал это логово, как и Тити, и задержал его там. У меня была колода крапленых карт, и я дал ему выиграть бабки. Не слишком много, но достаточно, лишь бы уверить его, что он может играть моей колодой.

— Бесчестная… э… игра? Ты, э, обманщик, Паук. Верно?

— Точняк. Но я не раздел его. Сначала я забрал его деньги, потом дал отыграться и в придачу немного выиграть. Он должен был потерять на следующей сдаче, или мне бы пришлось положить на стол больше, чем у меня было. Намного больше, и он собирался выиграть их, потому как не запыхался. Я сказал ему: «Разве ты не обчистил меня?», и отодвинул мой стул, дескать, ты слишком хорошо ломаешь карту, а он сказал — еще одну сдачу. Я знал, что Тити собирается привести прыгунов в два-три места, прежде чем зарулить сюда.

И тут они появились, с важным видом, и Тити ткнул пальцем в этого парня из Урбса и запричитал, как две пьяные шлюхи, и прыгуны схватили его: «Как тебя зовут, парень; ты арестован».

— Изнасилование — очень серьезное обвинение, — запротестовала майтера Мята. — Его могли послать в ямы.

— Точняк, но Тити не собирался отправлять его за решетку. Я хотел, чтобы он убрался вместе со своей бандой к Пасдню, вот и все. Ну, он бросил карты и рванул к Тити: «Лепесток, что ты делаешь со мной» и все такое. Потом схватил бухарник и хватанул им Тити по кумполу.

— Ты имеешь в виду, что бутылка с вином может быть оружием? — Для майтеры Мята это был чужой виток.

— Обычный стеклянный стакан, из которого бухают, сив, но это одно и то же. — Паук хихикнул. — Тити в ответ так сильно приложил его, что парень отшатнулся и попятился назад, чуть ли не мне на колени, если бы я не отпрыгнул. Ударился о мой насест, и оба грохнулись на пол.

Вот здесь и я сыграл свою роль — начал чего-то быстро и неразборчиво болтать. Тити прыгнул к нему, крича как теленок, которого волокут на кухню, а прыгуны? Ничего не рюхнули. И я остался в выигрыше. Мне показали на дверь. Тити должен был остаться и поручиться, что он и сделал, а прыгуны ничего не рюхнули… Теперь мне надо искать другого, но я никогда не видел и вполовину настолько красивого, даже на плакатах.

— Тем не менее, он мертв, — задумчиво сказала майтера Мята. — Он мертв и похоронен в том месте, о котором ты рассказал нам, потому что никто другой не позаботился похоронить его. Иначе мы бы не говорили о нем. Как он умер?

— Надеюсь, ты не допрашиваешь меня, сив.

Она улыбнулась.

— Я возьму вопрос назад, если ты будешь называть меня майтера. Можешь сделать это, для меня?

— Конечно. — Рука Паука помассировала заросшие щетиной челюсти. — В любом случае я собираюсь рассказать тебе об этом. Секи, некоторые парни заставляют тебя ржать. Хорошо, это шиза. Но…

— Но он был твоим другом.

— Не-а. Но мне не хватает его. Я нашел его, взял в банду, помог выйти из неприятностей, которые у него были, и все такое, и очень быстро он стал настоящим мастером. Все это знали, вся моя банда. И они ставили его высоко. Ты не подумай, не с самого начала, но довольно быстро. Я уже тебе рассказывал, как этот шпион из Урбса якобы изнасиловал его.

— Да.

— Один бык действительно попытался, сечешь, майтера? Он завалил его на пол, чтобы трахнуть, нащупал член Тити и заставил заплатить по счету. Втиснул в него свою трубу.

— Это печально. Теперь я совершенно точно понимаю, почему тебе не нравится, когда люди смеются. А можно мне спросить и об этом? — Она указала на труп. — Как его звали?

— Пака. — Секунды ползли, а Паук все глядел на покрытое платком лицо. — Он был очень хорош буквально во всем, понимаешь, о чем я? В болтовне, краже или преследовании в трущобах, во всем, что мы делаем, включая снятие и восстановление печатей…

Прилипала поднял голову.

— Назови любую игру, и я могу сыграть в нее лучше. Однако ты не всегда все знаешь, и иногда с человеком полно проблем, или он совсем хитрый. Но Пака все равно мог взять его. Время от времени он заставлял меня широко открывать зенки.

— Я хочу попросить тебя, патера, — сказал Паук Прилипале, — чтобы ты попричитал над ним. Могешь?

— Помолился за, хм, Пекари? Паку. Я, э, уже. Втайне, а? Пока мы, э, здесь. Сейчас.

— Нет, когда я спущу его внутрь, — нетерпеливо объяснил Паук. — Ну, и ты толкнешь пару хороших слов, всем.

— Я… э… действительно. Польщен.

— А что с Гокко? — поинтересовалась майтера Мята. — Его мы тоже собираемся хоронить? Ты хочешь, чтобы Его Высокопреосвященство помолился бы и за него? Возможно, мы можем устроить групповую церемонию.

— Гокко еще не холодный.

— Конечно холодный. — Она вздохнула. — Ну, где твои носилки?

— Он будет здесь через минуту.

— Мучит жажда, а? Возможно мы, хм, еще и голодны.

— Как и я, — объявила майтера Мята. — У тебя где-то там есть носилки, Паук; во всяком случае, ты так говоришь. Если где-то есть вода и еда, может быть, мы не пойдем за носилками?

— Я, э…

— Прошлым вечером ты ел и пил, я полагаю, и сегодня утром. Ты, Гокко, Пака и остальные. Но не мы.

Паук поднялся на ноги.

— Лады. Вы двое, получите. Пошли. Я хочу посмотреть, что задержало этих поцев.

— Э… воду? И, хм, что-нибудь поесть?

— Точняк. У нас есть еда и дешевое вино. И колодец. Я должен был дать вам что-нибудь вчера вечером. Тебе нужна рука, патера. А как ты, майтера?

— В полном порядке, спасибо, Паук.

— Я… э… предупреждаю, — сказал Прилипала, когда Паук помог ему встать. — При следующем, хм, случае. Если ты ударишь генерала. Или меня. Я на тебя нападу,