Начальник тишины. Повесть-притча для потерявших надежду - инок Всеволод (Филипьев)
Шрифт:
Интервал:
– Это что, правда, что ли все было? – растерянно спросил Влас.
Ему ответил великомученик Георгий, сидевший рядом:
– Правда, но можешь удостовериться. Читай «Жития святых», день двадцать второй по юлианскому календарю, месяца апреля. У нас с преподобным Виталием рядом дни памяти. Мои страдания Церковь вспоминает на следующий день, двадцать третьего апреля.
– Вы простите, что я спросил, – извинился Влас, – я просто подумал… Мне пришла мысль, что если бы в наше время какой‑нибудь монах в Москве около Интуриста…
– В ваше время так не спасаются, – сказал Гость. – Подвижники такого рода – это благой плод зрелой монашеской нивы. А сейчас монашество – это, увы, не обширная плодоносящая нива, а маленький цветник среди бездушных джунглей современной цивилизации. Вот ты, Влас, бросился в самое пламя спасать погибающую бабочку. И что из этого вышло?
Потупив взор, Влас тихо ответил:
– Я сам чуть убийство не совершил… Прости меня, Господи, я ведь и в Тебя целился, когда Ты там на улице Собою Жана загораживал.
Гость в глубокой задумчивости сказал:
– Если вы любите любящих вас, какая вам награда?.. И если вы приветствуете только братьев ваших, что особенного делаете?.. Но вам, слушающим говорю: любите врагов ваших, благотворите ненавидящим вас, благословляйте проклинающих вас и молитесь за обижающих вас, – Он сделал паузу. – Впрочем, безошибочно пройти путь спасения и в древности было не легче, чем сейчас.
– А как спасаться, Господи? – спросил Влас.
– Страданием… Об этом хорошо может рассказать мученик Севастьян, бывший начальник личной охраны римского императора. На греческом языке «мученик» значит «свидетель». В этом отличие мученика от простого смертника. Мученик тоже смертник, но он еще и свидетель истинной веры, – Гость кивнул в сторону сидевшего рядом с Ним юноши, приглашая его к разговору: – Возлюбленный Мой Севастьян, прошу тебя, засвидетельствуй нам свою веру.
Мученик встал, смиренно поклонился Гостю и молвил:
– В христианском страдании сокрыта великая тайна. Великая! Эту тайну не под силу разгадать мудрецам века сего. Христианская вера для них сплошной соблазн и безумие. Церковь Христова ежедневно отмечает праздник нескольких святых. И почти каждый день среди этих святых есть хотя бы один мученик. Это ли не безумие для мира? Убили человека, замучили, а христиане радуются, у них праздник. Да еще какой, с торжественными песнопениями и красивыми облачениями… И вот, что еще я скажу: страдания пожигают в нас зло, страдания воскрешают добродетели, страдания венчают нас золотыми нимбами фаворского света, сиянием нетварной энергии Божества. Это еще не все. Главная тайна заключается в том, что состояние страдания есть состояние Богооткровения. Божественный Страдалец, в Которого мы веруем, познается нами в нашем собственном страдании. Страданием познается Страдавшая Истина. Вера в Страдающего Спасителя есть та вершина, до которой призван подняться человеческий дух. Страдающий Мессия, Страждущий Царь оказался чужд как иудейским старейшинам и первосвященникам, так и властителям Римской империи. Кроткий и Смиренный Господь нелепым кажется – фарисеям и книжникам всех народов и эпох. Он глубоко отвратителен всем сверхчеловекам, революционерам и искателям земного счастья! Страдающий Спаситель…, – более великой истины я не знаю ни на земле, ни на небе. Я дважды умирал за Христа. Меня убили дважды. Сначала расстреляли, а потом, когда Бог меня воскресил, насмерть забили палками. Но мне мало двух смертей. Ради Христа, ради Страдающей Истины, ради Распятой Любви, я желал бы умирать непрестанно. Любовь мою Распяли за меня, распните же теперь и меня! Когда меня раздели и привязали к сухому дереву, и солдаты достали из колчанов стрелы, я радостно крикнул им в лицо: «Знайте, что смерть во Христе полна цветов, света и небесного аромата, словно чисто убранная праздничная храмина». Больше я не сказал им ни слова. Я кончил говорить с людьми. Теперь мне предстояла небесная дорога. Я поднял глаза вверх. Боже мой, как высоко. Целая бездна воздуха. Как я переправлюсь через нее? В этот момент в меня вонзилась первая стрела, она попала в шею. Стрела была просмоленная и цветом своим напомнила мне чернозем. Тогда я подумал, что это земля пытается не пустить меня к небу, желает навечно пригвоздить меня к сухому дереву. Мысль эта промчалась в моей голове за долю секунды. Раздался тугой шлепок о мое тело второй стрелы, потом третьей, четвертой, пятой… десятой и еще многих. Фонтанчики крови били из меня после каждого попадания. Странное дело: в ту минуту надо мной кружилось несколько бабочек шоколадного цвета. Вероятно, они приняли струи моей крови за сладкий гранатовый сок. Сколько было сил, я смотрел вверх, на прозрачную дорогу, уходящую в небо, на бабочек… В последнее мгновенье я увидел ликующий всезаполняющий бело-золотой свет. Потом я просто закрыл глаза…
– Скажите, пожалуйста, мученик Севастьян, – задал вопрос Влас, – А если нет гонений, если за веру не сажают в тюрьму и не расстреливают, то как же тогда страдать, как спасаться?
Мученик поклонился Власу и ответил:
– Христианство есть вольное страдание. Если нет страданий телесных, то есть страдания душевные. Все аскетическое духовное делание построено на душевном страдании. Внутренняя борьба с собственными страстями и бесовскими помыслами вменяется христианину как страдание, даже если он живет внешне спокойно. Такое духовное делание доступно всем христианам; не только подвижникам, но и простым мирянам. Все зависит от свободного выбора, от волеизъявления человека. Вопрос стоит так: хотим мы быть с Богом или нет? А быть с Богом – это значит быть в Любви, Истине и Свете. Про Бога, ставшего Человеком, говорится в Писании: «Он презираем был и отвергнут людьми, Страдалец изведавший болезни; мы не почитали Его, но болезни наши переносил Он, и боли наши терпел Он, а мы считали, что это Бог наказывает Его; и Он изранен преступлениями нашими, сокрушен грехами нашими, но ранами Его мы исцеляемся». И вот, если мы хотим быть с Богом, то путь к Нему лежит через добровольное очистительное страдание.
– А связана ли со спасительным страданием молитва Иисусова, – обратился Влас к Гостю, – та молитва, которую Ты мне в тюрьме дал?
– Авва Виталий, ты как делатель непрестанной молитвы, ответь, пожалуйста, на вопрос, – попросил Гость.
Отец Виталий приоткрыл полу мантии и выставил вперед руку, с шерстяной вервицей.
– Эти четки, – сказал он, – крепкая цепь, которой делатели молитвы связывают себя ради Господа. Многие приступали к молитве Иисусовой, но не многие собирали ее плоды. Чтобы преуспеть в этой молитве, нужно отречься не только от всего внешнего и суетного, но и от многих своих безвредных душевных привязанностей. Иисусова молитва требует полного самопожертвования. Это ли не страдание? Молитва Иисусова – молитва покаянная. А покаяние – это не только изменение собственной жизни, но и непрестанное горькое сожаление о своих грехах. В последних словах Иисусовой молитвы – «помилуй мя, грешного» – заключена великая энергия очистительного страдания, способная превращать лютых волков в кротких агнцев, величайших злодеев – в святых. Так что молитва Иисусова – это непрестанное жертвоприношение.
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!