Холод. Неотвратимая гибель. Ледяная бесконечность. Студёное дыхание - Сергей Тармашев

Перед входом в палату медики заставили их долго вытирать ноги, затем разбили на пары и закутали в белые балахоны. Майку выпало идти с Уокером.

– Пятнадцать секунд! – устало предупредил врач, которому эта фраза за прошедшие пару часов явно успела набить оскомину. – Дотрагиваться можно только до кисти левой руки. Голос не повышать! – Он распахнул перед ними дверь и сразу же затворил её за их спинами.

– Мак! Старина! – громким шепотом воскликнул Уокер, устремляясь к единственной в маленькой палате койке. – Рад видеть тебя с руками и ногами! Ты снова утер Холоду нос, сукин сын! Ну, мужик! Мужик! Тут не поспоришь!

Уокер осторожно сжимал лежащему на реанимационной койке человеку пальцы левой руки и радостным тоном продолжал нести какую-то восторженную чушь. Майк, расширившимися от потрясения глазами, смотрел на великого героя, не в силах произнести ни слова. Вся правая сторона Мак Алистера, от пятки до огрызка уха, представляла собой один большой ожог. Обуглившаяся кожа висела лохмотьями, сально поблескивая толстым слоем нанесенных сверху медицинских препаратов, в некоторых местах из неё явственно проступали мелкие клочья одежды, вплавившиеся в плоть. Левая сторона его тела была неестественного, землисто-серого цвета, кое-где её прикрывали повязки и больничная простыня. Вместо правого глаза на обугленно-кровавом месиве, некогда бывшем лицом, белым пятном с алой серединой лежал хирургический тампон, левый глаз смотрел сквозь посетителей остекленевшим от огромной дозы обезболивающего взглядом. На вздувшихся пузырями губах блуждала наркотическая улыбка, из приоткрытого рта с тихим присвистом доносилось неровное дыхание.

– Проваливайте отсюда, – раздался позади тихий шепот врача. – Достаточно с него посетителей.

Бригадир Уокер, не прекращая счастливо улыбаться, пожал Мак Алистеру палец и пообещал завтра навестить снова, прямо перед отправкой храброго героя в Новую Америку. У самых дверей он остановился и, обернувшись к врачу, едва слышно спросил тяжёлым от боли голосом:

– Док! Шансы есть?

– Он получил такую дозу облучения, что хватило бы нам троим по самое «покойся с миром». – Доктор тоскливо поморщился. – Про ожоги я даже не говорю… Будет настоящим чудом, если он доживет до прибытия шаттла. Мы ничего не сможем сделать, Уокер. Он обменял свою жизнь на наши. Такое возврату не подлежит. Мне жаль, что эти жирные хомяки из Новой Америки даже не узнают о том, кому обязаны возможностью и дальше набивать своё брюхо.

– И мне, – хмуро буркнул Уокер. Он молча пожал врачу руку, и они с Майком покинули реанимационный блок.

Как они дошли до столовой, Майк не помнил. Всю дорогу у него перед глазами стояло обезображенное лицо Мак Алистера, и ужин отказывался лезть в глотку. Он просидел за столом полчаса, вяло ковыряя ложкой кашу, но так и не смог ничего съесть. Из головы не выходили сказанные врачом слова. Человек отдал жизнь за будущее всей страны, но вряд ли кто-то в этой стране оценит его жертву. Для чего тогда совершать подвиг?! Да ещё такой ценой! Нет, он, Майк, ТАКИМ героем становиться точно не хочет. Зачем мертвому слава?! И Лив он нужен живой и здоровый, а не изображенный на посмертном фото!

– Хватит тратить время, Батлер. – Майк вздрогнул от неожиданности. Рядом с ним стоял Уокер, народу в столовой почти не осталось. – Завтра поешь, к утру аппетит вернется. А сейчас иди в аккумуляторную и заряжай батареи своего снаряжения. И запасной комплект тоже заряди.

– У меня восемьдесят процентов заряжено, – машинально ответил Майк. – Ещё с прошлого выхода, когда Завесу после Воронки чистили…

– Заряди полностью! – перебил его бригадир. – Барбекю получила серьезные повреждения, один энергоблок остановлен, второй переведен на минимальную мощность. Вся энергия направлена на поддержание работоспособности сектора ХААРП. Остальные сектора Реактора висят на резервной подстанции, и до окончания бурана никто ничего починить не сможет. Да и после нам придется несладко, тут хотя бы один энергоблок вывести на полную мощность… – Уокер недовольно поморщился. – Строителей надо с Новой Америки вызывать, с оборудованием и техникой, пока тепло! Тут возни на всё лето. Короче, Батлер, с двенадцати ноль-ноль все сектора переходят в режим экономии энергии. Всё лишнее будет обесточено. Руководство распорядилось каждому полярнику иметь арктическое снаряжение под кроватью во время сна, включая резервные элементы питания. Так что все срочно заряжаются. Нашей бригаде выделена третья аккумуляторная станция, время с восьми до десяти вечера. Так что ступай туда, пока не поздно! Ты всё понял?

– Да, сэр, – подтвердил Майк, вставая из-за стола. – Всё равно есть не хочется… после госпиталя.

Бригадир лишь пожал плечами и удалился. Майк послушно направился в раздевалку, вынул из своего снаряжения элементы питания, достал из шкафчика резервные аккумуляторы и отправился на станцию. Там оказалось людно, пришлось посидеть перед телевизором в зале ожидания, пока не подошла очередь, после чего ещё полчаса ушло на саму зарядку. Всё это время Майку пришлось терпеть компанию Переса, какого-то дьявола усевшегося рядом.

– Прикинь, Батлер, ночью отключат телевидение, сауны, развлекательную сеть, спортзал и ещё кучу всего! – вещал он. – И даже обогрев помещений снизят до минимума, до окончания действия аварийного режима в жилых помещениях будет поддерживаться всего лишь плюс пятнадцать! – Перес несколько минут распространялся на эту тему, после чего без всякой паузы переключился на следующую: – Ты Мак Алистера видел? Вот ужас-то! Мужик реально герой! Спас всех нас и страну в придачу! Ты бы смог, вот так, как он, рвануть в горячую зону, заранее зная, что превратишься в жаркое? А, Батлер?! Я думаю, что я бы, наверное, не смог… А ты?

– Смог, не смог – у него что, выбор был? – огрызнулся Майк, которого болтовня Переса изрядно нервировала. – Что ему теперь твой ужас? Может, он ради семьи своей туда полез! Жена, дети…

– Так ведь нет у него никого, – парировал тот, – одинокий он! Тут из тех, кто второй десяток вахт разменял, больше половины таких. Остальные женаты на полярницах!

Это потому, что все вы тут придурки, отметил про себя Майк. Но он не такой! Он всё равно здесь не останется. Он совершит подвиг и вернется к Лив в лучах славы и при деньгах. И будет жить в тепле и комфорте. А руки, ноги и жизнь Холоду пускай отдают никому не нужные неудачники, которым не нашлось места внутри Полярного Круга! В общем, вытерпеть общество Переса ему удалось с трудом. Сообщение аккумуляторщика о зарядке его элементов питания Майк встретил с большим энтузиазмом.

Ночью он впервые почувствовал, что Реактор перешел на аварийный режим. В спальном помещении ощутимо похолодало, термометр показывал шестнадцать по Цельсию, и даже высунуть из-под одеяла руку было довольно зябко. Он постоянно просыпался от того, что замерзал нос. Пришлось укрываться одеялом с головой, но так спать оказалось слишком душно, тогда Майк раскрывался и снова замерзал. В итоге ночь прошла ужасно, он совсем не выспался и пошел на завтрак в отвратительном настроении.

Днем буран усилился, и работы для Майка не нашлось. Вместо этого Уокер собрал всех новичков и отправил на теоретические занятия по устройству Барбекю. Как только на поверхности установится штиль, предстоит подготовить АЭС к ремонту, и малоопытным полярникам в этом деле отводилась конечно же уборка снега. Кто бы удивлялся! В довершение всего выяснилось, что внутрь развалин теплообменника полезут опытные атомщики, а новичков не пустят дальше прилегающего к стенам АЭС пространства, на котором начнется возведение укрытий для ожидающейся из Новой Америки строительной техники. Это, конечно, радовало, но совершенно непонятно, зачем тогда они просиживают штаны на этих занятиях. Занудная тягомотина продолжалась до самого вечера, после чего Майк улегся спать прямо в комбинезоне, и даже надел на лицо полярную маску. Постельное белье от такого решения вопроса жутко выпачкалось, зато он не замерз и превосходно выспался. Правда, утром одежда оказалась немного влажной от испарины, и в ней было некомфортно, но к обеду всё высохло прямо на теле. Впрочем, на это он уже не обратил внимания, так как изощрения Уокера в собственной глупости продолжались.