Росток - Михаил Алексеевич Ланцов

собиралась. И без которого ничего не получится.

Думал ли Беромир о прочих людях?

Разумеется.

Ведун отлично понимал, что нужно поднимать уровень жизни всех членов кланов. Иначе таким маленьким и слабым обществом не удержатся. Но вот этим главам «клубом» не имело смысла здесь и сейчас рассказывать о том, как хорошо будет у кого-то иного. Пусть даже и у родичей. Им требовалось говорить о них, почесывая пузик самолюбия…

Глава 6

167, октябрь, 2

— Раз ромашка, два ромашка… — бормотал себе под нос ведун детскую песенку, возясь со стекляшкой.

В воде, чтобы без пыли.

Из-за чего время от времени приходилось протирать заготовку тряпицей и осматривать.

Рядом стояла почти каноничная ацетиленовая лампа. Медная. Сверху бачок с водой. Снизу — камера с карбидом кальция[17]. Простенький регулятор «капельницы» и трубка, выходящая к горелке. Ну и медный отражатель.

Все предельно просто, грубо и «колхозно» выколочено и спаяно. Даже вместо цивильных пробок — деревянные чопики. Но вполне работало.

Сам карбид кальция изготовили в доработанной купольной печи. Большая интенсивность дутья и предварительный подогрев сделали свое дело[18]. Температура в ней заметно возросла. Поэтому в маленьких тигельках все стало получаться.

Так-то, может, и не взялся бы за это дело, но он устал в темноте или полутьме глаза ломать. Вот и решил попробовать.

Получилось.

Давая ему в арсенал дополнительную «золотую» технологию…

Собственно, он много экспериментировал с купольной печью. В том числе и со стеклом, делая пробные плавки мелкого речного песка. Температура в ней была вполне пригодная, но вот перемешивания явно не хватало. Из-за чего страдала однородность материала.

Поэтому он плавил.

Выбирал.

Снова плавил.

Пока не догадался переплавить уже получившееся стекло обычным образом — в горне. Помешивая. А потом медленно остужая.

Свинца его ромейский купец привез прилично. Так что наделать оксида не представлялось проблемой — просто расплавь его да собирай пленку с поверхности. Которая оксидом и являлась.

С содой пришло повозиться.

Он еще с прошлого года время от времени замачивал золу водой, а потом выпаривал и прокаливал эту жижу. До самого конца XIX века такую штуку называли поташ, лишь позже выяснив, что там содержится не только карбонат калия, но и натрия. В разных пропорциях, в зависимости от породы дерева.

Беромир разделял их достаточно просто. В корчагу с закипевшей водой он сыпал этот порошок до тех пор, пока тот не переставал растворяться. После чего нес эту корчагу в ледяной ручей, идущий от родника, и остужал.

Сода выпадала в осадок. Весьма чистая. А собственно поташ — оставался в растворе. Да, доля соды получалась не очень высокая, но даже десять-двадцать процентов от изначальной массы вещества — это очень и очень прилично. Ее ведь Беромиру больше взять неоткуда. А купец не привез. Не понял.

Добавляя же соду и оксид свинца в мелкий, просеянный и промытый песок, он получал весьма приличный состав стекла. А главное — с низкой температурой плавления. Так что, переплавляя его в горне и помешивая, он с третьей попытки сумел получить подходящий материал — приличный и относительно однородный кусок прозрачной стекляшки. Да, с оттенком. Но это не важно. Ему требовалась большая лупа, а не высокое качество цветопередачи. Просто для того, чтобы глаза не ломать, возясь с мелочевкой. Вот ей он сейчас и занимался. Полируя с помощью простейшей оснастки.

Профиль ведун выбрал наугад. В принципе, фокусное расстояние его не сильно волновало. Какое получится, такое получится. Подстроиться можно. Главное, чтобы она в принципе имелась.

А полировка в этих реалиях выглядела отдельной формой ада.

Долгой.

И мучительной.

Но он держался. Впереди маячила весьма вероятная необходимость возиться с кольчугами. Что без яркого освещения и большой лупы грозило проблемами с глазами. Серьезными. Да и не только с ними. Хорошая лупа — очень полезная вещь. Первый шаг к микроскопу. А он… о! Он позволяет натурально взорвать мировоззрение местных жителей…

— Дорогой, — произнесла Злата, подойдя сзади и обняв.

— Что-то случилось? — охотно отвлекшись от рутинной и очень нудной работы.

— Купец ромейский показался. Возвращается.

Беромир немедленно это дело закончил. Встал. Потянулся. И пошел облачаться. Да и ученики зашевелились. С ними все было проговорено много раз. Поэтому каждый знал, что надобно делать. Сложное и провокативное шоу продолжалось…

Арак был мрачен как никогда.

Пройдя по населенным пунктам, он встретил полное подтверждение слов Милы. Его людей повыбили. А даже те, кто раньше хотели втереться в доверие, держались теперь отстраненно и осторожно.

Сдали ему дань житом.

Поторговали с купцом. Притом скромнее обычного.

И все.

Вежливость сохраняли, но было видно — смотрят волком. И ладно бы в одном поселении. Нет. Такая ситуация наблюдалась всюду. Он не был трусом, но у Арака от этих взглядов порой мурашки по спине бегали.

Что-то произошло.

Что-то изменилось.

И он был уверен — это как-то связано с этим странным и до крайности дерзким ведуном…

— Ты чаво глядишь сычом? Аль кручинишься об чем? Аль в солянке мало соли? Аль бифштекс недоперчен? — поинтересовался Беромир с порога. По-русски, разумеется, озвучив фрагмент сказа «Про Федота-стрельца, удалого молодца».

Арак ничего не понял, но напрягся. Даже слегка побледнел.

Стихотворные формы на незнакомом языке звучали пугающе. Словно заговоры или чародейства какие. Тем более такие складные и ритмичные.

— Рад тебя приветствовать, — сохраняя всю ту же до омерзения благодушную улыбку, перешел на местный язык Беромир. — Ты хвораешь? Занедужил?

— Я здоров.

— А чего такой хмурый? Может, зубик болит? Так ты скажи. У меня есть ладные клещи — вмиг вырву. И настой я хитрый делаю. Пару кружек выпьешь — даже и боли не почуешь. Хоть все зубы по очереди дери. Кстати, ты не против?

— Да не болит у меня зуб!

— Точно?

— Точно!

— Жаль. Я, как сделал летом клещи, все хочу кому-нибудь зуб вырвать. А у всех они разом прекратили болеть. Ну что за люди? Как так можно? А хочешь, сестрица моя травами тебя отпоит? Чтобы всякую хворь отогнать. Или не травами. Слышал, как в лесу шептали? Скушай заячий помет. Он ядреный, он проймет. От него бывает мрут, но, а если выживают, то до старости живут. — продолжил он сыпать цитатами из произведения о приключениях Федота-стрельца.

— Слушай, что тебе от меня надо? — напряженно спросил Арак, попятившись