Соратники Иегу - Александр Дюма

— Вот как! — бросил Морган. — А кого обвиняют в этом грабеже?

— Ну да все это басни! Подумайте только, говорят, будто это какие-то соратники Иисуса. Ясное дело, я не поверил этим россказням. Соратниками Иисуса были двенадцать апостолов, так ведь?

— Именно так, — отвечал Морган со своей обычной веселой улыбкой. — Других я не знаю.

— Так вот, — продолжал Пато. — Обвинять апостолов в том, что они обчищают дилижансы, — этого еще не хватало! Говорю вам, господин Шарль: мы живем в такое время, когда ничего святого не стало!

И, покачивая головой, как человек, питающий отвращение если не к жизни, то к людям, Пато повел лошадь в конюшню.

Несколько мгновений Морган следил глазами за Пато, который направился в глубину двора и исчез в темных воротах конюшни; потом молодой человек обогнул изгородь сада и вскоре приблизился к большой роще. Высоко поднимались величавые деревья; их неподвижные вершины четко вырисовывались на ночном небе, а ветви осеняли красивый особняк, носивший в окрестностях пышное название замка Черных Ключей.

Когда Морган подошел к каменной ограде замка, в селении Монтанья на колокольне пробили часы. Мерные звуки гулко разносились в тишине и безмолвии осенней ночи. Он насчитал одиннадцать ударов.

Как видим, немало событий произошло за эти два часа!

Морган сделал еще несколько шагов и стал разглядывать и ощупывать ограду. Казалось, он искал знакомое место. Найдя его, он уперся носком сапога во впадину между камнями, высоко занес другую ногу, словно вскакивая на коня, и ухватился левой рукой за гребень стены. Подтянувшись, он уселся верхом на стене и оттуда с быстротой молнии спрыгнул на землю.

Он перебрался через ограду быстро, легко и ловко, и если бы кто-нибудь случайно проходил мимо, то подумал бы, что это ему почудилось.

Оказавшись за оградой, Морган снова замер на месте и стал прислушиваться и вглядываться в темноту, сгустившуюся в парке под ветвями осин и тополей.

Тихо; не видно ни души.

Морган отважился двинуться дальше.

Мы говорим «отважился», ибо, чем ближе он подходил к замку Черных Ключей, тем все заметней становились робость и нерешительность, так не свойственные его характеру, и было ясно, что он опасается не только за себя, но и за кого-то другого.

Крадучись, он прошел через весь парк.

Оказавшись на лужайке, в конце которой высился замок, он остановился и принялся разглядывать его фасад.

Из двенадцати окон четырехэтажного замка светилось лишь одно на втором этаже.

Оно было первым от угла здания и выходило на небольшой балкон, весь увитый диким виноградом; лозы густо оплели стену, обвились вокруг железных прутьев балкона и свешивались гирляндами над садом.

Два деревца с лапчатыми листьями стояли в ящиках на балконе по обе стороны окна; их верхушки соединялись над карнизом, образуя зеленый шатер.

На окне были спущены жалюзи, поднимавшиеся и опускавшиеся на шнурках; таким образом, можно было по желанию разделить балкон и окно или соединить их.

Сквозь щели жалюзи пробивался свет.

Морган хотел было пересечь лужайку по прямой линии, но передумал, опасаясь быть замеченным.

Вдоль ограды замка тянулась липовая аллея, подводившая почти к самому дому. Молодой человек решил сделать крюк и пошел по аллее под темными сводами ветвей.

Дойдя до конца аллеи, он пробежал открытое место с быстротой испуганной лани и оказался под самой стеной дома, в густой тени.

Тут он сделал несколько шагов назад, не сводя глаз с окна и не выходя на свет.

Добравшись до намеченного места, он три раза хлопнул в ладоши. Вслед за тем из глубины комнаты появилась легкая, гибкая полупрозрачная тень и припала к щелям жалюзи.

Морган повторил сигнал.

Окно тотчас же растворилось, жалюзи поднялись, и из рамки листвы выглянула прелестная девушка в ночном пеньюаре; ее белокурые волнистые волосы рассыпались по плечам.

Молодой человек простер к ней руки, она потянулась к нему, и одновременно прозвучали два имени, два крика, вырвавшиеся из глубины души:

— Шарль!

— Амели!

Морган подпрыгнул и, цепляясь за виноградные лозы, за неровности в стене, за выступы карнизов, в одну минуту очутился на балконе.

Горячий шепот влюбленных то и дело прерывался поцелуями; казалось, им не будет конца.

Но вот молодой человек, обняв одной рукой девушку, повлек ее в глубину комнаты, другой рукой он потянул за шнурок, и жалюзи с шумом упали.

За ними захлопнулось окно.

Потом погас свет, и весь фасад замка Черных Ключей потонул во мраке.

С четверть часа длилось безмолвие; потом послышался стук колес на проселке, который вел от большой дороги на Пон-д'Эн ко входу в замок.

Затем шум затих: было ясно, что экипаж остановился.

В карете, остановившейся перед воротами замка, приехал к себе домой Ролан, а с ним и сэр Джон.

Их никто не ждал; мы сами видели, что во всех окнах, даже у Амели, было темно.

Подъезжая к замку, возница начал отчаянно щелкать кнутом, но этот звук не мог разбудить его обитателей, уснувших сладким сном.

Едва карета остановилась, как Ролан распахнул дверцу, спрыгнул, не касаясь подножки, на землю, подошел к решетке и повис на звонке. Он звонил без устали добрых пять минут, то и дело оборачиваясь к карете:

— Наберитесь терпения, сэр Джон!

Наконец отворилось окно и послышался звонкий мальчишеский голос:

— Кто это так звонит?

— А! Это ты, братец Эдуард! — воскликнул Ролан. — Открывай скорей! Мальчик с радостным возгласом отбежал от окна и исчез в темноте. И тут же раздались его крики в коридорах:

— Мама, проснись, это Ролан!.. Сестрица, проснись, это брат!

Потом, в одной рубашке и ночных туфлях, он устремился вниз по лестнице, восклицая:

— Подожди, Ролан, вот и я! Вот и я!

Через мгновение ключ заскрежетал в скважине, загремели засовы, потом на крыльце появилась белая фигурка и понеслась к решетке ворот; в следующий миг они со скрипом распахнулись.

Мальчик повис на шее у Ролана.

— Братец! Братец! — воскликнул он, целуя молодого человека, смеясь и плача. — Ах, Ролан, как матушка будет рада! А уж Амели!.. У нас все здоровы — я самый больной!.. Ах! Все… кроме Мишеля, знаешь, садовник, он вывихнул себе ногу… Почему ты не в мундире?.. Фу, как тебе не к лицу штатское!.. Ты приехал из Египта — что ж, привез ты мне пистолеты в серебряной оправе и красивую кривую саблю? Нет? Ну, значит, ты нехороший и я не стану тебя целовать!.. Да нет же, нет, не бойся, я все-таки тебя люблю!