Ты моя судьба - Пола Сангер

Настоящие воспоминания — живые, отчетливые и потому особенно мучительные — начинались с сегодняшнего утра. Пробуждение в объятиях Джереми подействовало на нее столь сильно, что она с трудом справилась со своими чувствами. А затем Мейбел больше всего хотелось, чтобы ушли, исчезли без следа все мысли об этом пробуждении, чтобы они не возбуждали в ней никаких чувств, не терзали изболевшуюся память.

Глупости, сказала себе Мейбел. Заняться с ним любовью — самая идиотская вещь, которую только можно придумать. Без всяких сомнений это было бы непоправимой ошибкой. Тогда почему я вообще об этом думаю?

— Давно думала, что нужно повесить в каждую гостевую комнату книжную полку, — пробормотала Мейбел. В самом деле, почему ей не пришло в голову прихватить с собой хотя бы какой-нибудь журнал?

— Зачем здесь книжные полки? Наверное, у гостей находились другие занятия, поинтереснее, чем чтение книг, — высказал предположение Джереми.

Мейбел почувствовала, что краснеет. Слава Богу, Джереми не смотрел в ее сторону. Он одним движением извлек свое тело из массивного кресла и зашагал в спальню.

— Не думаю, чтобы в этой комнате была большая кровать, — задумчиво проговорил он.

— Как ни странно, но я никогда их не мерила, — отозвалась Мейбел.

— Возможно, это и не имеет значения. Неважно, какого размера кровать, если спать на ней вдвоем, но, вполне вероятно, это может иметь кое-какие последствия.

В Мейбел закипел гнев.

— Если из-за того, что случилось утром, ты думаешь, что я просто не могу оторваться от тебя…

— О, я думаю, можешь. Вопрос в другом: хочешь ли ты этого, Мейбел, если честно? А?

— Конечно, я… — Она тяжело сглотнула.

Один, раз ты уже ошиблась, напомнила она себе. Этого достаточно. Было бы чистым безумием повторить все снова. И все же…

Мейбел вспомнила, как еще вчера или позавчера она думала: если бы они не сделали тогда этой ошибки, соединив так тесно свои судьбы, то до сих пор, возможно, оставались бы друзьями. Но что было, то было, назад дороги нет. К тому же теперь Мейбел это четко поняла, ее не могла бы удовлетворить простая дружба, потому что ей хотелось большего. Она не представляла себя в роли друга, которому Джереми стал бы плакаться, например, по поводу очередной неприятности с очередной женщиной. Потому что она сама хотела быть женщиной его жизни.

Но не в твоей власти этого добиться, подумала Мейбел. Ты не можешь заставить его хотеть тебя только потому, что хочешь его.

Да, не в ее власти заставить Джереми испытывать к ней те же чувства, какие испытывает к нему она. И все же он хочет ее. Это читалось в его глазах, об этом же говорила напряженность его позы, когда Джереми стоял в дверях спальни и смотрел на Мейбел.

Джереми просил ее о трех месяцах притворства. Но теперь, когда она познакомилась с Лорин, Мейбел подумала, что он был излишне оптимистичен. А возможно — если смотреть правде в глаза, — в ней говорило потаенное желание, надежда на то, что Лорин потребует более убедительных доказательств, чем рассчитывал Джереми.

Во всяком случае, закончится ли все через несколько недель или через несколько месяцев, у Мейбел есть шанс еще раз стать женщиной его жизни. Хотя она никогда не станет его женой, как, впрочем, и любая другая женщина, — Джереми ясно дал понять, что холостяцкое существование ему по вкусу.

Но на какое-то время она может стать его напарницей. Его другом. Его любовницей.

Даже семь миллионов долларов не купят ему билета в ее спальню, сказала ему Мейбел. И это была правда. Но, если честно, он мог бы не предлагать никаких денег, ничего, кроме себя. Ей постоянно нужно держать в уме, что любые их отношения — это нечто временное. Всего лишь игра, в которой она — его сценический партнер, не более. И, когда все закончится, она должна показать, что испытывает только облегчение.

Конечно, для нее это будет удар, но позднее она со всем справится. Хотя на это, можно не сомневаться, уйдет целая жизнь. А сейчас у нее всего лишь несколько недель, если ей повезет — несколько месяцев, чтобы накопить достаточно воспоминаний на всю жизнь. Поэтому не стоит думать в категориях вечности. Лучше думать о том, как заложить в свою память побольше воспоминаний, чтобы они согревали ее, когда Джереми уйдет.

Джереми, казалось, видел на лице Мейбел отражение той борьбы, которую она вела с собой. Но его напряженность, как ни странно, не стала меньше.

Он сделал к ней шаг, и Мейбел устремилась ему навстречу. Они нашли друг друга на середине спальни. Неожиданно застеснявшись, она уперлась руками ему в грудь, и, почувствовав гулкие удары его сердца, поняла, что сделала правильный выбор. Лови мгновение, сказала себе Мейбел и, положив руки ему на шею, привлекла Джереми к себе.

Его поцелуй был нежным, как напоминание о прошлом. Мейбел прижалась к нему.

— Тебе нужно твердо знать, чего ты хочешь, — сказал Джереми осипшим голосом. — Еще минута, и хода назад не будет.

— Свой лимит свободы я уже использовала, — вздохнула Мейбел. — Если у тебя под рукой есть пара наручников, пристегни меня к себе.

Он поцеловал ее, поцеловал по-настоящему, и под этой нежной атакой Мейбел почувствовала себя столь же беззащитной, как если бы он связал ее веревками и заковал в цепи. Ноги не держали ее. Она крепко прижалась к Джереми и стояла так, бездыханная, пока он не поднял ее на руки и не отнес в спальню.

Мейбел изо всех сил старалась не забыть правила, которые выработала для себя, но вскоре разум отказался ей подчиняться, осталось лишь чувство голода и инстинкт, который требовал немедленного удовлетворения. И желание доставить Джереми удовольствие — такое же, какое он доставлял ей.

Мейбел не имела представления, когда они оба, наконец, уснули. Она испытывала такую благословенную усталость и такую полную умиротворенность, как будто каждая клеточка ее тела превратилась в некое подобие желе.

Даже голоса, доносящиеся из вестибюля, не могли заставить ее открыть глаза. И, только когда дверь спальни распахнулась и над головой ее неожиданным ярким светом взорвалась лампочка, Мейбел открыла глаза и села, заслонив рукой глаза от ослепительного сверкания, не способная осмыслить то, что увидела.

Это Джереми натянул на нее простыню, чтобы прикрыть ее наготу. Он с первого взгляда уловил то, что Мейбел видела будто в замедленной съемке.

В дверях стояла Лорин, протянув одну руку к выключателю, а другой сжимая ручку чемодана. Ее челюсть отвисла чуть не до бюста. Застигнутая врасплох неожиданным зрелищем, открывшимся ее глазам, мигая от яркого света, она заговорила, но отнюдь не сладким, как обычно, голосом:

— Боже мой, я понятия не имела, что вы облюбовали эту комнату. Хорас пригласил меня остановиться здесь, чтобы мы могли устроить домашнюю вечеринку. Прошу прощения, что помешала.

И она удалилась, оставив свет включенным.

— Интересно, сколько комнат она пересмотрела, прежде чем нашла нас, — сонным голосом проговорил Джереми. — Да, ты была права относительно Хораса, Лорин взяла все заботы на себя.