Клинок убийцы - Сара Маас

Погрузившись туда, она едва не вскрикнула, но вовремя вспомнила предостережение Ансель. Вода в этом бассейне была совсем студеной. Набрав воздуха, Селена погрузилась под воду и сидела так, пока у нее не заболели легкие. Тогда она высунула только голову. Дело было вовсе не в скромности, без которой Селена великолепно обходилась всю жизнь и которой ей предстояло научиться. Ей просто не хотелось, чтобы кто-то из местных женщин вдруг увидел ее тело, исполосованное следами почти заживших ран. У самой Селены это вызывало смешанные чувства: то гнев, то грусть, а то и гнев вперемешку с грустью. Ей хотелось вернуться в Рафтхол, посмотреть, что́ Аробинн сделал с Саэмом, и подвести итог целому этапу ее жизни, оборвавшемуся за несколько мучительных минут. И в то же время возвращение страшило ее.

Но здесь, под жарким солнцем Красной пустыни, среди пальм оазиса, и Рафтхол, и случившееся в тот вечер казались ей чем-то очень далеким.

Она сидела в бассейне, пока от холодной воды ее руки не сделались совсем морщинистыми.

Жилище Ансель оказалось тесным. Самой ее в комнате не было, но она уже не только принесла вещи Селены, но и разложила их на свой вкус. Рядом с мечом и охотничьими ножами лежало нижнее белье и кое-что из верхней одежды. Хорошо, что Селена не взяла сюда самые лучшие свои наряды. Все они годились лишь для Рафтхола. Здесь ценилась многослойная одежда, не пропускавшая песок. Однако вездесущие песчинки ухитрялись набиться даже под плотно затянутые халаты, в чем Селена убедилась в первый же день странствия по пустыне.

Две узкие койки и возле одной, на ночном столике, – железная фигурка волка. Тут спала Ансель. Красная стена не была закрыта даже простеньким ковриком. В углу стоял манекен в человеческий рост. Если бы не фигурка и не этот манекен, Селена бы не поверила, что в комнате кто-то живет.

Уверенность ей вернуло обследование ящиков комода. В одном лежало несколько вишнево-красных блуз и черных, свободного покроя штанов. Все они были аккуратно свернуты. В другом ящике Селена обнаружила белые туники – одежду большинства здешних мужчин и женщин. Рядом лежало нижнее белье – тоже безупречно сложенное. Неужели кто-то тратит время на идеальный порядок в комодах? Селене вспомнился ее громадный шкаф, ломящийся от одежды. Там был полнейший хаос. Селена терпеть не могла развешивать свои платья, а что до нижнего белья – оно было просто свалено в разноцветные кучи на двух верхних полках.

«А Саэм – он складывает свое нижнее белье?» – вдруг подумала Селена.

Может, прежде складывал. Ее вновь обожгло тревожной мыслью: она ведь не знает, чем окончился для Саэма тот страшный вечер. Если Аробинн бил ее… осмотрительно, стараясь не наносить увечий, то с Саэмом он не церемонился: тому всегда доставалось сполна.

Селена прогнала эту мысль и улеглась на койку. Солнце не попадало в узкое окошко комнаты. Предвечерняя тишина убаюкала Селену, и она уснула.

Таким сердитым она Аробинна еще не видела и потому вся сжалась, не зная, чего ждать. Ее наставник не кричал, не ругался. Он замер в кресле, превратившись в живую статую. Единственным свидетельством его гнева были серо-стальные глаза, в которых светилось нечеловеческое спокойствие.

Потом Аробинн встал из-за своего гигантского письменного стола. Селена вросла в стул. На соседнем стуле, затаив дыхание, сидел Саэм. Говорить она не решалась, боясь, что дрожащий голос выдаст ее с головой. Такого унижения ей не вынести.

– Тебе напомнить, во сколько ты мне обошлась за все эти годы? – тихо спросил Аробинн.

У Селены вспотели ладони.

«Мы сделали это не напрасно», – мысленно твердила она.

Они с Саэмом спасли почти двести жизней, и что бы ни случилось в ближайшие минуты, она никогда не пожалеет о содеянном.

– Это не ее вина, – вступился за Селену Саэм, упорно не замечая ее предостерегающего взгляда. – Мы оба подумали, что…

– Саэм Корлан, не надо мне врать! – прорычал Аробинн. – Один ты ни за что не решился бы на такое. Она тебя подбила и поставила перед выбором: либо ты допустишь, чтобы она погибла, пытаясь самостоятельно осуществить свой бредовый замысел, либо возьмешься ей помогать.

Саэм попытался возражать, но Аробинн резко свистнул. Дверь кабинета открылась. В проеме возник его камердинер Сэльв. Не сводя глаз с Селены, Аробинн приказал:

– Позови Тарна, Мюлена и Крепыша.

«Дело дрянь, – подумала Селена. – Совсем дрянь».

Аробинн продолжал на нее глядеть, и ей становилось все труднее сохранять безучастное выражение.

Потянулись минуты. Ни она, ни Саэм больше не осмеливались говорить. Селена спрятала руки на сиденье, чтобы Аробинн не видел ее трясущихся пальцев.

А потом послышались шаги, и в кабинете появились трое вызванных ассасинов. Рослых, мускулистых, вооруженных так, будто им противостоял отряд королевских гвардейцев.

– Закрой дверь, – велел Аробинн Крепышу, вошедшему последним. – Держите его.

В ту же секунду Мюлен и Тарн подняли Саэма, заломив ему руки за спину. К ним подошел Крепыш, поигрывая правым кулаком.

– Нет, – выдохнула Селена, увидев недоуменные, широко распахнутые глаза Саэма.

Она еще цеплялась за мысль, что Аробинн задумал ее напугать. Возможно, он и накажет Саэма, но не у нее на виду. У нее перехватило дыхание, а в горле застряло что-то твердое и тяжелое.

Ей было страшно, но глаз она не опускала.

– Тебе это очень не понравится, – тихо и даже вкрадчиво произнес Аробинн. – И этого зрелища ты никогда не забудешь. Мне нужно, чтобы оно запомнилось тебе на всю жизнь.

Она взглянула на Саэма и прошептала:

– Не бейте его.

В следующее мгновение удар Аробинна сбросил ее со стула. Она не успела встать, как Аробинн схватил ее за воротник, рывком поднял и ударил кулаком в щеку. Перед глазами замелькали светлые и темные круги. Потом был третий удар и привкус теплой крови, который Селена ощутила раньше, чем ее обожгло болью.

Саэм что-то кричал, но Аробинн его не слушал. Он снова и снова бил Селену. Ее рот наполнился кровью, но она не пыталась и не смела защищаться. Саэм вырывался из двойной медвежьей хватки Тарна и Мюлена. Они держали крепко. А на случай если он все-таки вырвется, между ним и Аробинном стоял Крепыш, держа кулачищи наготове.

Аробинн бил ее по ребрам, в челюсть, в живот. И по лицу тоже. Снова и снова, почти безостановочно. Удары были виртуозными, мастерскими, такими, чтобы внутри у нее все разрывалось от боли, а снаружи почти не оставалось следов. Особенно на лице. Саэм вырывался. Он что-то пронзительно кричал, но из-за боли она не разбирала слов.

Последнее, что помнила Селена, – это редкой красоты ковер Аробинна, запачканный ее кровью. Она даже испытала нечто вроде чувства вины, будто разлила чернила. А потом – темнота. Благословенная темнота и облегчение, что избиения Саэма она не увидит.