Бульдог. В начале пути - Константин Калбазов

— Поймают, несдобровать.

— Как и смотрящим. — Согласился Петр. — От того и звания, и жалование им гвардейское, да еще премии за старания особые.

Ушаков ушел задумчивым и озадаченным. С таким подходом ему сталкиваться еще не приходилось. Правда, нельзя сказать, что о подобном он ничего не слышал. Бывало и такое. Опять же, те же послы и задабривали и запугивали. Встречались одаренные шпионы одиночки. Использовал подобное и он, как и его подчиненные. Но чтобы вот так, с созданием отдельной структуры… О подобном он не слышал. Разве только орден иезуитов? Но как там у них все устроено, никто доподлинно не ведает. Может как раз и так, а может чего более мудреное измыслили. Иезуиты же.

Петр же, отправился на очередные занятия, пребывая в задумчивости. Прав Ушаков. Тысячу раз прав. Нет в казне денег для подобных трат. Если учесть что губерний нынче в Российской империи десять, да резидентов, он собирается отправлять пока только в пять стран, так лишь на это потребно четыре с половиной тысячи. А ведь еще и жалование немалое положено, и выплатить его нужно наперед, дабы это способствовало большему рвению в исполнении долга. Да тут еще и урок математики. Прямо к месту, ничего не скажешь…

До чего же все в этом доме знакомо. Вот кабинет Петра Алексеевича. Вот стол, за которым император бывало сиживал многие часы без продыху, и на котором всегда хватало самых различных бумаг. Бывало взглянешь на него и диву даешься, как только государь не путается и не теряет документы. Тут ведь с чертежом какой‑нибудь незатейливой вещицы, могли оказаться и вирши, и расчеты, и указы, и прошения. Да чего только там не было. Да только хозяин кабинета легко во всем том разбирался и точно знал, где и что лежит, даже если несколько дней отсутствовал. На этом столе кроме него никому прибираться дозволено не было.

Хм. А это что? Рабочий стол завален, ну прямо как в прежние времена. Не удержавшись, посетитель приблизился и взглянул на этот беспорядок повнимательнее. При всей схожести картины, содержание сильно разнится. Есть листы с исписанными текстами, с какими‑то таблицами. Лежит несколько тетрадок, учебники, чернильницы, перья угнездившиеся в стаканчике. Понятно. Это не рабочее место императора. Это стол ученика. Но надо заметить, прилежного ученика. Оно вроде все и раскидано как бог на душу положит и о прилежности говорить мудрено. Но опытный взгляд без труда вычленяет некоторые особенности, свидетельствующие именно о рабочем беспорядке.

— Где же, его величество?

Обратился гость к сопровождавшему его гвардейцу. Хотя, какой он гвардеец. Только и того, что мундир преображенского полка, а вот сидит он на нем как на корове седло. Такому бы порты обычные, да рубаху косоворотку, вот эта одежонка по нему будет.

— Так тут должен быть. Я ему как о вас обсказал, так он и велел, как прибудет мол, сразу без промедления к нему.

— А он что же, именно сегодня ожидал меня?

— Нет. Но сказал, как только появитесь, то сразу, значит. Государь сейчас должен был заниматься науками.

— Видать, решил чем иным, более важным заняться, — памятуя то что ему было известно об императоре, с самым легким намеком на иронию произнес гость.

Да и можно ли было ожидать иной реакции к лени и небрежению к учению от того, кто всю свою жизнь только и делал что учился или учил других. Если бы ни его тяга к наукам и упорство, то он не освоил бы даже грамматику и цифирь, при таком‑то небрежении со стороны его первого учителя. Можно сказать, сам и выучился. И дальше приходилось ой как нелегко и не от того, что наука тяжко давалась, а от того, что в начале пути ему не везло с учителями. Но зато потом, его упорство окупилось сторицей.

— Государь к учению со всем усердием и прилежанием, — не заметив иронии, твердо ответил Василий. — Он пока все не сделает, да еще и сверх того, из‑за стола не встает. Эвон сегодня должен был на охоту ехать, так отменил.

— Вот так взял и отменил?

— Ну–у, не так чтобы легко. По глазам‑то видать, что страсть как хотелось поехать. Но сказал, что у него чего‑то там не заладилось по этой, фя… фи…

— Философии?

— Ага, по ней проклятущей. Вы погодите, а я сейчас быстренько гляну.

— Погоди. А что, у его величества есть токари?

— Не, нету. Сказывал, что хочет попервах с вами встретиться.

— Тогда я знаю где его искать, — прислушиваясь к чему‑то, уверено произнес гость, — Я и сам дорогу знаю, да только я уж здесь давно не могу чувствовать себя вольно, веди меня в токарную мастерскую.

Слух его не обманул. Действительно работали механизмы одного из токарных станков с ножным приводом. У самой махины стоял молодой император вооружившись резцом. Уверенно так стоял. Не токарь, но на подмастерья вполне тянет. Тут ведь особая сноровка нужна, чтобы не отвлекаясь работать ногой на педали, а руками с резцом, по деревянной заготовке, зажатой в станке. Сам гость в свое время изрядно помучился, пока добился первых результатов.

Впрочем, тот станок, с этим и сравнивать нечего. Тогда начинающему подмастерью приходилось держать резец навесу, что требовало не только определенной сноровки, но еще и твердости руки. Нынешний, самый простой из находящихся здесь, был куда удобнее, с подставкой на который упирался резец, и требовал гораздо меньших умений, для получения удобоваримых изделий. И все же, кое–какие навыки должны были наличествовать.

— Государь, Петр Алексеевич.

— А. Василий, ты чего под руку орешь?

— Прости, государь. Тут к тебе…

— Ага, — не дослушав денщика и оставляя в покое станок, тут же догадался император, — Если не ошибаюсь, Нартов Андрей Константинович?

— Здравствуйте, ваше величество. Монетного двора, вашего императорского величества, служащий Нартов, по вашему велению прибыл.

— Ну здравствуй. Ты уж извини, если от дел оторвал, то Василий, как только узнал, что ты в Сестрорецке, сразу за тобой и отправил. Странно, отчего я тебя там не видел, когда посещал заводы. Вроде все обошел.

— Я в то время в отъезде был, в Санкт–Петербурге, по делам службы, ваше величество.

— Ясно. А что, Адрей Константинович, выучиться работать на этих махинах оказывается не такое уж и трудное дело, — задорно улыбаясь, явно довольный своим первым успехом, произнес император.

Закончив разбираться с философией и поняв, что урок он все же усвоил, и не зная куда себя девать, Петр направился в токарную мастерскую. Охота пошла прахом. Время все еще раннее. Заняться решительно нечем. Сначала растерялся, не зная с какого боку подступиться. Потом, по своему усмотрению выбрал самую простую из махин и попытался с ней разобраться. Как ни странно, получилось.

— Вы уже имели опыт обращения с подобными махинами, ваше величество?

Заинтересованно поинтересовался Нартов, высокий, крепкий мужчина лет сорока, с открытым лицом и чуть вздернутыми бровями. Впрочем, сейчас они вздернулись еще больше, приняв форму домика, выказывая удивление их обладателя.