Мы будем на этой войне. Не родная кровь - Сергей Лобанов

В стране дела тоже шли скверно: криминал, да сплошная конфронтация политиков, тянущих одеяло на себя. Периодически показывали генералов с рублеными грубыми и решительными лицами, уверенно заявлявшими, что ситуация под контролем, гражданам опасаться нечего.

После очередного такого заявления, Иван сказал:

– Под контролем у них всё, как же! Сегодня опять разгружали эшелон с оружием и боеприпасами. Слышал от солдат из сопровождения, что на базе, где сформировали состав, неразбериха жуткая, воруют по-страшному. Шныряют какие-то типы и почти в открытую предлагают продать вагон-другой с оружием, расчёт обещают на месте. Эти же солдаты говорили, что чаще всего расчёт – это пуля в лоб. Находили, мол, уже таких продавцов, вернее, их трупы, а от вагона след простыл, будто это иголка в стоге сена.

В пути их не раз обстреливали и даже тормозили. Приходилось вступать в огневой контакт и прорываться с настоящим боем… А этот деятель заявляет, что под контролем у них всё. Для кого он всё это талдычит? Люди же не слепые.

– Поцелуй меня, – попросила Наталья.

– Что? А-а! С удовольствием, – расплылся в улыбке Никитин. – Как у тебя день сегодня прошёл?

– Ну, слава Богу! Поинтересовался, – по-доброму усмехнулась женщина.

– Мне всегда это интересно! – горячо ответил Иван.

– Вруша ты, – улыбнулась Наталья.

– Нет, правда, интересно!

– Обычно прошёл. Клиенток немного, но и на том спасибо. В других салонах, что сумели запуститься после простоя, и того нет, хотя у некоторых дела идут гораздо лучше, чем у меня.

– Ты поосторожнее там! Время, вон какое!

– У меня знаешь, какая охрана! Три боевых офицера! Раньше они ни за что, наверное, не пошли бы на такое. Но, видимо, жёны настояли.

– Странные вы вообще, женщины. Тут такое творится, а вы всё одно.

– А что, надо кирзачи, фуфайку надеть и кайло взять? – удивилась Наталья. – Это вы, мужчины, странные, мягко говоря. Вам бы всё воевать. Лучше бы женщины во главе государств стояли. Тогда бы точно войны не было.

– Хм… А ты права, пожалуй.

– Ещё бы, – улыбнулась женщина. – Так я жду.

– Чего? А-а!

Наталья в притворном расстройстве вздохнула:

– Ты безнадёжен, Никитин…

– Щас я тебе докажу, что это не так. Иди сюда…

Рано утром женщина разбудила Ивана.

– Вань, тебе ж на работу, ты чего?

Никитин сонно заворочался и пробормотал:

– Забыл тебе сказать: нам разрешили прийти на пару часов позднее. Мы вчера упахались, разгрузили весь эшелон. Правда, и народу нагнали, но всё равно упирались изо всех сил. Так что время ещё есть поспать…

– Ну, я тогда тоже попозже сегодня пойду, мне-то вообще никто не указ, – прошептала Наталья и прильнула к Никитину. – Горячий, как печка…

Поспать долго им не пришлось.

Неожиданный грохот вырвал обоих из сладкой дрёмы. Оба подскочили на кровати, как ошпаренные.

– Ваня!!! Что это??? – завизжала женщина.

– Не знаю! Обстрел какой-то!

– Это война??? Война, да???

– Не знаю, Наташа! Не знаю! Одевайся быстрее! Не дай бог прямое попадание!

Грохот сместился куда-то в сторону. На их улицу, к счастью, не упало ни одного снаряда, все стёкла уцелели. Но взрывы грохотали так близко, что дом сотрясался до основания.

– Господи! Да за что же нам это?! – женщина в отчаянии прижала ладони к лицу. – Я должна знать, что с Ксенькой! Но где её искать? Не сказала ведь ничего, гордячка!

– Даст Бог, сами придут, ведь не бесчувственные же они, – ответил Иван. – Ты не ходи сегодня на работу, жди наших.

– Да, конечно, конечно! А ты?

– Мне надо идти. Иначе посчитают дезертиром, чего доброго. Или кем там я стану в моём нынешнем положении? В общем, идти надо обязательно.

– Ваня, это же война… Господи!!!

– Всё, успокойся, успокойся… Всё будет хорошо, вот увидишь. С нашими тоже ничего не случится. Мне надо идти.

Иван быстро обулся, накинул верхнюю одежду. Поцеловал трясущуюся в нервном ознобе Наталью и вышел из квартиры.

На улице было полно военных и гражданских. Все бегали, что-то кричали, требовали, пытались выяснить.

Здесь ничего не пострадало, но из-за целых домов валил чёрный дым пожарищ, доносились шум, крики.

Когда Никитин вышел на соседнюю, параллельную улицу, то оторопел.

– Охренеть… – прошептал он смятённо.

Почти ни одного целого дома не осталось. Горела военная техника, застилая чёрным дымом округу, из какой-то лопнувшей трубы бил кипяток и валил пар, выли сигнализации нескольких странным образом уцелевших припаркованных машин. Зияли глубокие воронки, всё засыпано кусками бетона, асфальта, камнями вперемешку с землёй и глиной, мусором…

Тут тоже суетились военные, но уже как-то осмысленно, не так как на соседней уцелевшей улице. Они что-то делали, выполняли поступающие команды.

Мимо Ивана проковыляли несколько окровавленных людей. Выглядели они потерянно и пугающе.

Какая-то полная, неопрятного вида растрёпанная женщина в возрасте сидела перед убитым мужчиной, неловко подвернув располневшие ноги, и отчаянно выла, протягивая руки к военным, просила о помощи. Но на неё в этой суете не обращали внимания…

– Что творится… – прошептал потрясённый Никитин.

Ему преградили путь вооружённые солдаты.

– Давай назад. Нечего тут смотреть, – хмуро сказал один.

– Кто обстреливал-то? Федералы? – растерянно спросил Иван.

– А кто ещё! – зло бросил солдат.

Вдруг над самыми домами, со странным шелестом – будто шуршали целлофаном, пронеслось что-то, а потом ещё и ещё.

И солдаты, и Никитин непроизвольно пригнулись.

Боец удовлетворённо произнёс:

– Наши «Грады» бьют!

* * *

После разговора с Воронковым, Андрей Николаевич прямо из кабинета направился к матери.

Из комнаты в щель между полом из дубового паркета и красивой дорогой дверью падала узкая полоска света. Мария Евгеньевна ещё не спала, несмотря на позднее время.

Савельев тихо постучал.

Услышал знакомый и родной голос:

– Открыто, входите.

Он открыл дверь и увидел мать, сидящую за столом с горящей на нём небольшой настольной лампой.

– А-а, Андрюша, – улыбнулась женщина.

– Чего не спишь, мама? – спросил сын, закрывая за собой дверь.

Мария Евгеньевна вздохнула с улыбкой:

– Не могу уснуть.