Сердцеед, или Тысяча и одно наслаждение - Екатерина Гринева

– Да. Меня подняли на пятый этаж.

– Кто?

– Я… не знаю. Вызвали лифт, и я поехала. И еще ручку заблокировали.

– Заблокировали?

Голос был уже совсем рядом. Через секунду уже дергали ручку.

– С ручкой действительно проблемы. Нелады.

Снаружи дернули дверь посильнее.

– Попробую раскурочить.

Мужчина налег всем телом, что-то треснуло, и дверь открылась. Напротив меня стоял мужчина лет сорока пяти, в черной куртке и серых брюках. Его глаза буравили меня.

– Все в порядке, дамочка?

– Все, – прошептала я одними губами.

– Тогда вылазьте. Чего вы там застряли-то? Кто вас убивать собрался?

Вряд ли я что-то могла объяснить здесь и сейчас этому постороннему человеку о своих подозрениях и сомнениях, о том, что кто-то наверху только что пытался перерезать тросы лифта, чтобы я рухнула вниз. Он бы мне точно не поверил и правильно бы сделал. Я бы и сама отнеслась с сомнением к этому рассказу, если бы услышала его. И поэтому самым разумным в моем положении было промолчать и сделать вид, что все чистая случайность. Просто я случайно застряла в лифте, и случайно дверь заблокировалась. Чистые милые случайности, которые следуют одна за другой…

– Витя! – раздался женский голос. – Я позвонила в диспетчерскую. Сейчас приедут.

Я услышала топот ног по лестнице, и через пару секунд передо мной стояла милая дама в светлом пальто, с коричневой сумкой в руках.

– Дайте мне, пожалуйста, телефон диспетчерской, – попросила я.

– Сейчас. – Дама с недоумением посмотрела на своего спутника. Тот хмуро кивнул.

– Дай, Маш. Ей зачем-то нужно.

То ли он поверил моему сообщению о попытке убийства, то ли не захотел связываться с чокнутой дамочкой – разобраться я не могла.

Женщина достал из сумки записную книжку и спросила:

– Записываете?

Записав телефон в мобильный, я посмотрела на мужчину.

– Спасибо за помощь.

– Да не за что! – пожал он плечами. – Вы только того… поосторожней в следующий раз. На всякий случай. С лифтами шутки плохи.

Сзади нас раздался странный звук, как будто началось землетрясение, и лифт с оглушительным грохотом стремительно рухнул вниз. Мы все трое отпрянули к стене, инстинктивно вжавшись в нее.

С минуту-другую мы молчали, потом мужчина повертел головой, словно воротничок ему жал.

– Слушай! – от пережитого испуга он перешел на «ты». – А ты права, получается! Кто-то шалил здесь. Надо телефон милиции набрать!

– Не надо, – обреченно вздохнула я. – Все равно доказать ничего не смогу. А лишние неприятности мне ни к чему. Лучше позвоните в диспетчерскую: пусть лифт чинят.

Ситуация складывалась для меня самым скверным образом. Сначала исчезает Мишка. Потом мы обнаруживаем тело Ермолаевой. Следом убирают Люду Писареву. Кому они мешали? Кому? А если это – два разных убийства, а я пытаюсь связать их в одно? А теперь кто-то хочет расправиться со мной? Меня уже пытались убить один раз, теперь попытались второй. Кому-то сильно не понравилось мое появление в «Эдеме», и он решил расправиться со мной старым проверенным способом – убрать с дороги. Женщина рухнула вниз – несчастный случай, еще одна заметка в колонке чрезвычайных происшествий. Еще одна жертва не сделанного вовремя капремонта старого дома.

Я вышла на улицу. Идти к Динке не хотелось. После того, что я узнала… был неприятный осадок – осадочек. Мне хотелось поехать домой – устроить себе передышку.

Писарева убита. Кому это понадобилось? Связано ли ее убийство с предыдущими? Неожиданно я вспомнила слова Людочки том, что в «Эдеме» есть человек, отвечающий за информационную безопасность, или что-то в этом роде. Она упомянула о нем вскользь – Дима Панин. Но я запомнила его фамилию, потому что у меня была отличная память на даты и фамилии. Боб Лазуткин так меня и называл – «ходячий комп» или «карманный файл». И при этом часто снисходительно хлопал меня по плечу, хотя я была на голову выше его.

Мне нужно было поговорить с Паниным, не откладывая этого дела в долгий ящик. Как говорил тот же Боб Лазуткин, «ничего нельзя откладывать, иначе жизнь отложит тебя».

От напряжения болела шея, и немота растекалась по пальцам. Я шла и сжимала их в кулаки, стараясь вернуть пальцам чувствительность. Мне нужен был крепкий горячий кофе и хлеб с маслом – слегка подтаявшим, свежим маслом. Или какао. Как в детстве.

Клуб начинает работать ближе к вечеру, у меня есть еще время съездить в центр – там полно хороших ресторанчиков и кофеен, где я могу посидеть выпить чашку горячего кофе, или шоколада, или любимого какао, правда, такое, какое я пила в детстве, в кафе не предлагают – с молочной пенкой, густое. Там я смогу немного прийти в себя после «происшествия» с лифтом. Я должна отвлечься. Обязательно, чтобы не думать о лифте, о заблокированной двери, о неясной тени, мелькнувшей наверху, и звуке перерезаемого троса.

Я должна думать о Панине. Уцепиться за эту мысль. Как говорится, клин клином. Но где мне найти Панина? Опять ехать в «Эдем»?

Я стояла около мусорного бака. Неподалеку маячила моя машина. Теперь я даже боялась сесть в нее. Вдруг она заминирована? Похоже, паранойя уже расправила надо мной свои крылья. Ну и пусть! Лучше перестраховаться, чем полезть с головой в петлю. Надо попросить Ромку Белякова проверить мою машину. Правда, он посчитает, что я окончательно слетела с катушек. Ну и пусть! Зато у меня будет больше шансов остаться в живых. Я набрала номер Белякова и изложила свою просьбу. На том конце хмыкнули.

– Ну, подруга, ты даешь!

– Ром! – жалобно протянула я. – Я не сошла с ума. Просто на меня только что чуть не совершили покушение.

– Ты о чем?

Я рассказала ему.

– И чего ты милицию не вызвала? – заорал он на меня. – Ненормальная!

– А что я буду говорить? Слышала шорохи и видела неясную тень? Очень впечатляюще. Особенно для нашей милиции. Или вы теперь полиция? И к вам надо обращаться именно так?

– Как хочешь, так и обращайся, – отрезал Беляков. – Мне все равно. Как ребенок себя ведешь, честное слово.

– Пусть будет так. Я согласна и на ребенка. Так ты машину проверишь или как?

– Проверю. Слушай! – заорал Беляков так, что я отставила трубку от уха. – Если что… звони сразу мне. Не вздумай сама со всем разбираться. Поняла?

– Поняла.

– Повтори еще раз.

– Беляков! Разговор закончен.

Мы встретились с Беляковым в центре у метро «Пушкинская». Я передала ему ключи от машины, он еще раз повторил, чтобы я «никуда не лезла, а сразу обращалась к нему». Я кивнула, спорить с Ромкой мне не хотелось.

Расставшись с Беляковым, я решила попить кофе и выбрала для этого симпатичную кофейню, в которой была три недели назад. Кофейня приглянулась мне тем, что вместо надоевшего темно-коричневого интерьера и одинаковых пластиковых столиков, заполонивших московские кофейни, здесь были уютные и по-домашнему удобные кресла ярко-оранжевой расцветки, напоминающие пузатые хэллоуиновские тыквочки, и стоял обалденный запах кофе – насыщенно-горький, он сшибал с ног уже на улице, на подступах к кофейне, а внутри обволакивал плотным густым облаком.