Маргаритки - Кристина Ульсон

В случае с Якобом Альбином и его возможным контактом с Тони Свенссоном все оказалось достаточно просто. Петер торжествующе ухмыльнулся, когда увидел, что все сходится.

Тони звонил Якобу Альбину три раза, во всех трех случаях звонки были короткие, и Петер предположил, что Тони Свенссон сразу попадал на автоответчик Якоба Альбина. Оставленные сообщения было невозможно восстановить, но сам факт звонка — уже улика.

Он поспешно вышел из кабинета и направился к Алексу. Но на пороге замер в нерешительности: шеф выглядел еще сердитее, чем обычно. Петер деликатно кашлянул.

— Да? — раздраженно произнес Алекс, но смягчился, когда увидел, кто пришел. — Заходи.

Приободрившись, Петер вошел в кабинет и показал распечатки звонков.

— Хорошо, — сказал Алекс, — хорошо. Подготовь документы для прокурора, только быстро, я хочу успеть прижать этого засранца за угрозы насилия еще до выходных. Тем более теперь, когда вся история попала в СМИ.

Петер ощутил, как по телу разлилось тепло — значит, он не совсем уж в немилости. Но вслед за этим ощутил тревогу: кто слил в прессу версию о правых экстремистах?

Петер уже собрался уходить, как Алекс хмыкнул.

— У тебя есть минутка? — спросил он, указав на стул.

Слишком хорошо, чтобы быть правдой! Еще не присев, Петер знал, что у Алекса на душе. Но то, в какую форму шеф это облек, оказалось полным сюрпризом.

— На этом рабочем месте, пока я начальник, рогалик остается рогаликом. И ничем другим, — сказал он, чеканя каждый слог.

«Я сейчас умру, — подумал Петер. — Умру от стыда. Так мне и надо».

Он не смел смотреть на Алекса, а тот безжалостно продолжал:

— Если у кого-то из моих подчиненных — по личным или иным причинам — настолько плохи дела, что он не знает, где выпечка, а где все остальное, то я имею основание рассчитывать, что указанное лицо для начала разберется в своих проблемах.

Он замолчал и посмотрел Петеру прямо в глаза:

— Понятно?

— Понятно, — прошептал Петер.

И задумался, как ему теперь работать дальше.

Они встретились в гостиной у старшего. Это была уже их третья встреча за последнее время, и никто из них встречаться особенно не жаждал. С другой стороны, увидеться было необходимо, учитывая недавние события.

— Мы знали, что дело привлечет внимание, — сказал младший. — Ни для кого из нас не стало сюрпризом, что новость о священнике, совершившем самоубийство, переполошит весь муравейник.

Возражать ему было бессмысленно. Одно дело — спланировать такую операцию и расписать роли, и совсем другое — провести ее. Нужно иметь крепкие нервы и сохранять невозмутимость.

Слово взял старший.

— Есть некоторые неблагоприятные обстоятельства, которые мы должны принимать во внимание, — решительно сказал он. — Во-первых, шумиха в газетах. Я рассчитывал, что все эти статьи с именами и фотографиями мертвых появятся в прессе не раньше завтрашнего дня.

— Да, так мы все думали.

— Полицейские, чтоб их… Ни дня без утечки.

Стало тихо.

— Все это немного нарушает наш план, — вздохнул другой. — Прежде всего для нашей подруги за границей. Когда она возвращается?

— По плану в понедельник.

— Будет ли это выглядеть правдоподобным? Я имею в виду, если опубликовать новость уже сегодня?

— Большинству вещей можно ведь всегда найти оправдание, — резонно ответил младший.

Улыбаясь, он выглядел ужасающе. После нескольких операций изуродованное лицо удалось восстановить лишь отчасти. И теперь он решил выглядеть, как выглядит: кривая улыбка стала его фишкой.

Старший поднялся и встал у окна.

— Мне не нравится отступничество, с которым мы столкнулись перед тем, как все произошло. Сознаюсь, меня раздражает, что где-то есть некто, знающий слишком много. Я надеюсь, что, как ты утверждаешь, мы по-прежнему можем рассматривать его как друга. Иначе дела у нас плохи.

— Он ведь не получил еще свою долю, — ответил молодой. — Он у нас на крючке. Кроме того, он сам был по уши в дерьме, когда вышел из игры. Он не сможет заложить нас, не вляпавшись сам.

Эти доводы немного успокоили старшего, и тот стремительно перешел к последнему пункту повестки дня:

— Я понимаю, что у нас возникли сложности с нашей последней маргариткой. — Он опустился в глубокое кресло с подголовником, стоявшее рядом с большим книжным шкафом, набитым всевозможными справочниками.

Лицо молодого напряженно застыло. Впервые с начала встречи он явно огорчился.

— Здесь у нас большая проблема, — задумчиво произнес он. — Мы, к сожалению, не успели сорвать наш цветок вовремя, и он, так сказать, успел поделиться добрыми вестями со своими друзьями. Или одним из них по крайней мере. Тем, кто в свою очередь связался потом со священником.

Старший озабоченно нахмурился.

— Мы сможем примерно оценить ущерб от этого? — спросил он.

— Да, думаю, да. И, как я уже сказал, он успел проинформировать лишь немногих. К сожалению, мы не знаем имени этого друга. Но я постараюсь узнать.

Повисло молчание. Оно особенно ощущалось в этом кабинете, среди стен, сплошь уставленных шкафами с книгами, и глушащих звук дорогих ковров на полу.

Первым заговорил старший:

— А следующая маргаритка?

Младший снова улыбнулся своей безобразной улыбкой.

— Заплатит в воскресенье.

— Хорошо, — ответил старший, — хорошо. — И добавил: — Он будет жить?

Снова стало тихо.

— Вряд ли. По всей видимости, он тоже проболтался и нарушил наши правила.

Старший побледнел.

— Мы не рассчитывали на такое развитие событий. Мы не можем допустить слишком много проколов. Может, нам притормозить на некоторое время?

Младший, видимо, не осознавал масштабов надвигавшейся катастрофы.

— Давай подождем, с какой карты сегодня пойдет наш друг по другую сторону закона.

Старший недовольно поджал губы.

— Не думаю, что это станет проблемой. Он и сам знает, что случится, если он оступится и выдаст нас.

И почувствовал, как от страха внутри у него все мучительно сжалось, словно он боялся за собственную жизнь.

Тони Свенссон был человеком привычки. Его мир исчерпывался незатейливой троицей: клуб, мастерская и дом. Брать его решили в мастерской.

Все прошло довольно спокойно. Тони плевался и сквернословил, когда полицейские машины неожиданно приехали к нему на работу, но когда он понял серьезность ситуации, то прекратил сопротивление. Полицейские, выполнявшие задержание, говорили, что он даже улыбался, когда твердый металл наручников защелкнулся на его запястьях. Словно вспомнил былые времена.