Аристотель и Данте открывают тайны Вселенной - Бенджамин Алире Саэнс

как собаки. Типичная Джина. Ее голос, как и голос мамы, постоянно звучал у меня в голове.

Посреди пробежки вдруг полил дождь. Перед глазами у меня тут же всплыла сцена аварии. И на пару секунд я снова почувствовал боль в ногах.

Двадцать шесть

Накануне нового года мне позвонили с работы и предложили взять смену. Я был только за. У меня не было никаких планов, к тому же уходить в себя на весь вечер мне не хотелось.

– Ты что, собрался работать? – Мама была недовольна.

– Социально взаимодействовать, – уточнил я.

Она выразительно на меня посмотрела.

– Сегодня же придут гости.

Ага, очередное семейное сборище. Дяди. Кузины. Мамина еда: менудо[37] и снова тамале. Мне они уже поднадоели. Пиво. Вино для мамы и сестер. Я не особо любил семейные праздники. Слишком много малознакомых родственников. Я все время улыбался, но никогда не знал, что сказать.

Я улыбнулся маме.

– Тысяча девятьсот восемьдесят седьмой. Рад, что он позади.

Она снова строго на меня посмотрела.

– Год был хорошим, Ари.

– Ну, не считая инцидента под дождем.

Она улыбнулась.

– Почему ты не хочешь признать, что кое-чего в этом году все-таки достиг?

– Потому что я похож на папу. – Я поднял чашку кофе и произнес тост: – За восемьдесят восьмой! И за папу.

Мама потянулась через стол и расчесала пальцами мои волосы. Давненько она этого не делала.

– Ты все больше становишься похож на мужчину, – сказала она.

Я снова поднял чашку.

– Что ж, тогда за мужественность!

На работе было спокойно. Из-за дождя люди сидели по домам, так что мы вчетвером по очереди пели любимые песни уходящего восемьдесят седьмого. La Bamba в исполнении Los Lobos, бесспорно, понравилась мне в этом году больше всего. Однако певец я был совершенно никчемный, а потому пел остальным назло, зная, что они попросят меня замолчать. Так и случилось, и я соскочил с крючка. Следом Альма исполнила Faith. (Джордж Майкл – не мое.) Люси снова изображала Мадонну и даже звучала вполне сносно, но Мадонна мне совсем не нравилась. Ближе к концу смены мы хором затянули песни U2. I Still Haven’t Found What I’m Looking For[38] – классная песня. Прямо саундтрек к моей жизни. Впрочем, наверное, так все про себя думают.

Без пяти десять я услышал, как в автокафе кто-то заказывает бургер с картошкой фри. Джина Наварро. Этот голос ни с чем не спутаешь. Я никак не мог понять, нравится она мне или я просто с ней свыкся. Когда заказ был готов, я отнес его к ее машине – разбитому «Фольксвагену-жуку». Внутри вместе с Джиной сидела Сьюзи Бирд.

– Вы что, встречаетесь? – спросил я.

– Ха-ха. Очень смешно, придурок.

– И тебя с Новым годом.

– Ты уже заканчиваешь?

– Да, но надо еще прибраться.

Сьюзи Бирд улыбнулась. Признаюсь, улыбка у нее была милая.

– Мы приехали позвать тебя на вечеринку.

– Вечеринка – это вряд ли, – сказал я.

– Там будет пиво, – прибавила Джина.

– И девчонки, которых тебе, возможно, захочется поцеловать, – вставила Сьюзи.

Мои персональные свахи. Именно об этом я мечтал на Новый год.

– Ладно, посмотрим.

– Никаких «посмотрим», – отрезала Джина. – Расслабься уже.

Не знаю почему, но я согласился.

– Просто дайте мне адрес, и встретимся на месте. Мне надо заехать домой и предупредить родителей.

Я надеялся, что мама с папой скажут: «Ни в коем случае!» – но не тут-то было.

– Ты правда собираешься на вечеринку? – спросила мама.

– Тебя удивляет, что меня позвали, да, мам?

– Нет. Скорее то, что ты хочешь пойти.

– Новый год ведь.

– Там будет алкоголь?

– Не знаю, мам.

– На машине ты туда не поедешь, и точка.

– Значит, не пойду вообще.

– Где будет вечеринка?

– На углу Силвер-стрит и Элм-стрит.

– Это же совсем рядом. Пешком можно дойти.

– Но ведь дождь идет.

– Он уже закончился.

Мама буквально выставляла меня из дома.

– Иди. Повеселись.

Черт. Ну конечно.

Но знаете что? Я и правда неплохо провел время. Я поцеловал девушку. Точнее, она меня поцеловала. Илеана. Она была на вечеринке. Илеана. Она просто подошла ко мне и сказала:

– Новый год наступил, так что с Новым годом! – А затем подалась вперед и поцеловала меня.

Мы целовались. Долго. Потом она прошептала:

– Ты целуешься лучше всех на свете.

– Нет, – сказал я. – Неправда.

– Не спорь со мной. Я в этом разбираюсь.

– Ладно, – сказал я. – Не буду с тобой спорить. – И мы снова стали целоваться.

А потом она сказала:

– Мне пора.

И просто ушла.

Не успел я осознать случившееся, как передо мной образовалась Джина.

– Я все видела, – сказала она.

– Ну и что, блин?

– Как тебе?

Я просто посмотрел на нее.

– С Новым годом. – А потом ее обнял. – Я придумал для тебя правило, которое ты должна пообещать соблюдать в новом году.

Она рассмеялась.

– О, Ари, а я для тебя подготовила целый список.

Мы просто стояли и хохотали.

Так странно было по-настоящему веселиться.

Двадцать семь

Однажды, оставшись дома один, я открыл тот ящик. Ящик, в котором лежал большой коричневый конверт, подписанный «Бернардо». Я хотел вскрыть его. Хотел узнать, какие секреты в нем таятся.

Может, он подарит мне свободу, – думал я. Хотя сам не знал, отчего не чувствую себя свободным, – ведь не я сидел в тюрьме.

Я положил конверт на место.

Я не хотел узнавать о брате таким образом. Я хотел, чтобы мама сама отдала мне конверт и сказала: «Здесь история твоего брата».

Но, наверное, хотел я слишком многого.

Двадцать восемь

Данте прислал мне короткое письмо.

Ари!

Ты мастурбируешь? Наверно, тебе этот вопрос покажется странным, но я серьезно. Ну то есть ты ведь нормальный. По крайней мере, нормальнее меня.

Так что, может, ты мастурбируешь, а может, и нет. Возможно, в последнее время я слишком часто об этом думаю. Наверно, просто период такой.

Но, Ари, если ты мастурбируешь – скажи, о чем ты думаешь?

Знаю, такое лучше обсуждать с отцами, но мне не хочется. Я люблю папу, но не могу же я все с ним обсуждать.

Шестнадцатилетние мастурбируют, ведь так? Тогда сколько раз в неделю считается нормой?

Твой друг,

Данте

Меня разозлило, что он прислал это письмо. Разозлило не то, что он его написал, а что взял и отправил. Мне было за него стыдно.

У меня нет ни малейшего желания обсуждать мастурбацию с Данте.

У меня нет ни малейшего желания обсуждать мастурбацию с кем угодно.

Да что с