Мертвы, пока светло - Шарлин Харрис

— Приятель? Ах, Билл… Нет, он не сможет.

Она тупо уставилась на меня.

— Все ведь будет происходить днем.

Она по-прежнему не понимала.

— Он не может выйти.

— Ох, ну конечно. — Она слегка постучала себя по виску, показывая, что пытается туда что-то вбить. — Вот я глупая. А он и впрямь изжарится?

— Ну, говорит, что да.

— Знаешь, я так рада, что он тогда выступил перед нами, это действительно во многом изменило отношение к нему как к члену общества.

Я отвлеченно кивнула.

— А эти убийства вызывают так много чувств, Сьюки. И так много говорят о вампирах, которые, конечно, повинны в них.

Я посмотрела на нее прищуренными глазами.

— Не злись-ка на меня, Сьюки Стакхаус! Билл был так любезен, рассказав все эти истории на встрече «Потомков», что теперь большинство считает его неспособным на то, что было сделано со всеми этими женщинами. — Интересно, что это были за истории, подумала я, вздрагивая. — Но у него бывают гости, вид которых не внушает людям доверия.

Наверное, она имела в виду Малкольма, Лиама и Диану. Мне их вид тоже не понравился, и я удержалась от автоматического побуждения защищать их.

— Вампиры различаются между собой не меньше, чем люди, — заметила я.

— Именно так я и сказала Энди Бельфлеру, — отметила она, страстно кивая головой. — Я сказала Энди, что ему следует поискать среди других, тех, кто не хочет учиться жить среди людей, не таких, как Билл Комптон, который действительно старается. Он сообщил мне в морге, что наконец-то закончил делать кухню.

Я сумела только уставиться на нее, пытаясь понять, что мог бы делать в кухне Билл. Зачем ему это?

Но ни одна из попыток отвлечься не работала, и наконец я осознала, что все равно буду рыдать. И начала.

На похоронах Джейсон стоял рядом со мной, очевидно, преодолевший волну злобы и пришедший в чувства. Он не прикоснулся ко мне и не говорил со мной, но и не ударил. Я чувствовала себя ужасно одиноко. Но внезапно поняла, взглянув на гору, что весь город скорбит со мной. Насколько я могла видеть, во всех узких кладбищенских проездах стояли машины. Сотни людей в темном стояли у навеса. Сэм появился в костюме, выглядя совершенно непривычно. Арлена, стоявшая рядом с Рене, надела цветастое воскресное платье. Лафайет стоял позади толпы, вместе с Терри Бельфлером и Чарлси Тутен, так что бар, видно, был закрыт! И все бабушкины друзья, все, кто еще держался на ногах. Мистер Норрис открыто плакал, прижимая к глазам белоснежный носовой платок. На тяжелом лице Максины были выгравированы признаки печали. Пока министр говорил то, что считал необходимым сказать, пока мы с Джейсоном сидели вдвоем на нашем участке на шатких складных стульях, что-то во мне оторвалось и улетело прочь, в сияющую синеву. Я поняла, что теперь бабуля дома, что бы с ней ни случилось.

Остальная часть дня прошла в тумане, и слава Богу. Я не хотела запоминать все это, не хотела даже понимать, что происходит. Но один момент выделился из общей массы.

Мы с Джейсоном стояли у обеденного стола в бабушкином доме, между нами было заключено временное перемирие. Мы приветствовали присутствовавших на похоронах, большая часть из которых старалась деликатно не обращать внимания на синяк у меня на щеке.

Мы пережили это. Джейсон думал, что он пойдет домой, выпьет, и ему не придется некоторое время со мной встречаться, а там все уладится. Я думала почти так же. Кроме выпивки.

К нам подошла некая состоятельная дама из тех, что просчитывают каждый вариант ситуации, которая их особо и не касается.

— Мне так жаль вас, деточки, — сказала она. Я посмотрела на нее. Ни за что бы не вспомнила, как ее зовут. Она была методисткой, у нее было трое взрослых детей. Но вот имя ее вылетело напрочь.

— Мне так грустно видеть вас сегодня одних, и это напоминает мне о ваших родителях, — продолжала она с лицом, застывшим в маске симпатии, которая не была искренней. Я глянула на Джейсона, на даму, кивнула.

— Да, — сказала я. Но мысль ее я услышала еще до того, как она ее высказала, и побледнела.

— Но где же был сегодня брат Адели, ваш внучатый дядя? Ведь он еще жив.

— Мы не общаемся, — ответила я, и мой тон отпугнул бы любого более чувствительного, чем эта дама.

— Но ее единственный брат! Вы, конечно… — ее голос смолк, когда наш совместный взгляд возымел действие.

Еще несколько человек отметило отсутствие дядюшки Бартлетта, но мы дали всем понять, что это наше семейное дело. Эта дама — как бишь ее звали? — просто понимала все куда медленнее. Она принесла устричный салат, и я предполагала швырнуть его в помойку, как только она уберется.

— Нам следовало сообщить ему, — тихо сказал мне Джейсон после того, как она ушла. Я поставила защиту. Мне совершенно не хотелось знать, о чем он думает.

— Позвони ему, — предложила я.

— Хорошо.

За весь остаток дня мы больше не сказали друг другу ни слова.

Три дня после похорон я оставалась дома. Слишком долго, мне надо было вернуться в мир. Но я продолжала думать о том, что мне нужно сделать, по крайней мере, так я себе заявляла. Я вычистила комнату бабушки. Заскочила Арлена, и я попросила ее помочь, потому что не могла находиться одна среди бабушкиных вещей, таких знакомых и насыщенных ее своеобразным запахом — смесью детской присыпки «Джонсон» и камфары.

Арлена помогла мне упаковать все, чтобы отвезти в бюро помощи пострадавшим. В северном Арканзасе в последние несколько дней прошли торнадо, так что люди, имущество которых погибло, вполне могли использовать эти вещи. Бабушка была ниже и стройнее меня, да кроме того, наши вкусы слишком различались, поэтому я ничего не оставила себе, кроме ее драгоценностей. Она никогда не злоупотребляла ими, но то, что она носила, было подлинным и было мне дорого.

Удивительно, сколько всего бабуля смогла впихнуть в свою комнату! Мне не хотелось и думать о том, что делалось на чердаке. С этим можно будет разобраться позже, осенью, когда там станет достаточно прохладно, а у меня будет время подумать.

Может, я и выбросила больше, чем стоило выбросить, но это заставило почувствовать себя деятельной и сильной, и я решительно проделала эту работу. Арлена складывала и запаковывала, откладывая бумаги и фотографии, письма, счета и чеки. Бабушка никогда не пользовалась кредитной картой и, слава богу, никогда не покупала про запас, что облегчило уборку.

Арлена спросила про бабушкину машину. Ей было пять лет, и пробег накопился очень небольшой.

— Может, стоит продать твою и оставить эту? — спросила она. — Твоя поновее, но она маленькая.

— Я еще не думала об этом, — ответила я. И поняла, что на сегодня максимум того, на что я способна — это дочистить спальню, ни о чем не задумываясь.