Жизненная сила - Роберт Рид

Уошен улыбнулась мальчику и присела рядом с ним на корточки.

- Ведь ты любишь выдумывать всякие вещи. Признайся, любишь?

- Нет, мадам.

- Только не надо скромничать, - предупредила она. Но Тилл опустил голову и снова вперился в свои босые ноги и черное железо под ними.

- Мадам Уошен, - наконец, нетерпеливо сказал он. - Что есть, то есть. Существующее - это единственное, чего выдумать невозможно.

Локи ждал в тени - взрослый молодой человек с мальчишеской виноватой улыбкой и большими беспокойными глазами, словно постоянно ожидающими отовсюду какой-нибудь неприятности.

- Я не должен был этого делать, - первым делом произнес он. И тут же добавил: - Я знаю, мама. Дающий обещания всегда только обещает.

Уошен промолчала.

- Если это для того, чтобы создать беспокойство, - пробормотал Дью, - то тогда лучше вернуться опять домой.

- Тебе лучше бы и вернуться, - отрезал сын, повернулся и зашагал прочь, не приглашая следовать за собой и зная, что сами они помочь себе не смогут.

Уошен поспешила вслед, чувствуя сзади шаги Дью. Молодые джунгли черных зонтообразных деревьев и элегантных зарослей кустарника неожиданно превратились в пейзаж из чистого железа: черные холмы и арки, лежащие в чудовищной, подавляющей человека путанице. Каждый шаг грозил опасностью и требовал сосредоточения всех сил. Острые края резали плоть, пятная пальцы и ляжки свежими розовыми ранами. Путь пересекали бездонные пещеры, в лицо дул ветер, и мочила ноги дождевая вода, со стуком падавшая на железную землю. Но самым неприятным было то, что организм Уошен привык спать в это время суток. Усталость притупляла ее чувства и здравый смысл. И когда она увидела Локи, в ожидании их стоявшего на проржавевшем обрыве скалы, то не увидела ничего, кроме его широкой спины и длинных золотых волос, -хитроумно сплетенных на затылке. Она смотрела на простую черную рубашку, связанную в домашних мастерских из искусственного хлопка, рубашку, которую она штопала уже столько раз и всегда так неумело.

Оказавшись рядом с сыном, она увидела простиравшуюся под ними глубокую долину, длинную и узкую, на дне которой росли зрелые, черные, как ночь, деревья добродетели.

- Черные, как ночь, - прошептала Уошен.

И ее сын купился на эту приманку. Покачав головой, он сказал:

- Мама! Это совсем не то!

Он имел в виду другую ночь. Ночь в его мире.

Это был счастливый уголок земли. Когда потоки лавы из злобны недр стали растекаться во все стороны, этот толстый и прочный кусок земной коры провалился в трещину. Джунгли сгорели, но не погибли. Их корни были, наверное, столетней давности, если не старше. Столь же старые, как пребывание людей на Медулле. Это было богатое, вечное проявление земли, и, возможно, именно за это оно и было выбрано детьми.

Дети.

Уошен знала, что не совсем права, но все же не могла думать о них только как о юных и в каком-то смысле беззащитных существах.

- Тихо, - прошептал Локи, не глядя больше на родителей.

Кому он говорил это? Но Уошен не стала расспрашивать.

А Локи, собрав тело в пружину, начал перепрыгивать с уступа на уступ, приглушенно рыча при каждом приземлении, потом замер на несколько секунд, вглядываясь в долину и моргая от яркого небесного света.

- Держитесь рядом. Прошу вас, - почти родительским тоном вдруг попросил он.

Полевые ботинки родителей износились уже давным-давно. Теперь на них были уродливые сандалии из искусственной пробки, и ходить в них стоило большого труда. В долине, в ее живой шевелящейся тени, воздух был прохладен, но неприятно влажен. На земле слоями гнили упавшие растения, создавая под ногами болото, и запах разлагающейся органики вызывал неприятные ощущения. За спиной у нее пролетел огромный кинжалокрылый, поглощенный каким-то своим жизненно важным делом. Уошен смотрела, как насекомое скрылось в дымке, потом вновь появилось, казавшееся маленьким на таком большом расстоянии, но ярко сияющее своим кобальтово-синим телом.

Локи резко, но беззвучно обернулся, прижав палец к губам. В этом неверном свете на какое-то краткое мгновение он стал точной копией своего отца. Но Уошен увидела, что в его серых глазах стоят такие боль и беспокойство, что даже попыталась успокоить его легким прикосновением.

Это Дью выпытал секрет у своего сына. Дети встречались в джунглях, и эти встречи продолжались вот уже более двадцати лет. Через какие-то нерегулярные промежутки времени Тилл вызывал их в отдаленное убежище, где ими разбиралось все: кто, что и где сказал или сделал.

- Но что сказано и что сделано? - допытывалась Уошен.

Локи не объяснял. Поначалу он качал головой, стыдясь и отпираясь, но потом с тихим разочарованием признался, что нарушил давнее обещание ничего вообще об этом не говорить.

- Так почему же сказал? - не унималась Уошен.

- Потому. - Локи нахмурился, и его серые глаза стали почти черными. И окончательно смутившись под сострадательными, но гневными взглядами, обращенными на него, сломался: - Вы, конечно, имеете право услышать. Но для себя решайте сами.

Он любил своих родителей, и ради них нарушил свое обещание, и не мог не привести их сюда, в долину.

Но теперь Уошен не думала об этом.

Еще несколько шагов, и она очутилась рядом с огромным, каких она в жизни не видела, деревом добродетели. Должно быть, время убило его, и гниль свалила, расколов при падении. Взрослые дети и их маленькие братья и сестры избрали это место под ярчайшими сине-белыми небесами. И вот они стояли здесь, группками и парами; у некоторых были вплетены в волосы хвосты молотокрылых. Тихие быстрые голоса сливались в однообразный шум. Тилл ходил взад и вперед по широкому черному поваленному стволу. Он выглядел уже совершенно взрослым, вернее, вообще вне какого-либо возраста. На нем были лишь штаны и два браслета, один из стали, другой из золота. Темные волосы напоминали веревки. А на его взрослом, почти приятном лице застыло выражение застенчивости и сосредоточенности, что вдруг странным образом обнадежило Уошен. Может быть, все это не что иное, как только старая игра, превратившаяся в привычку к несколько необычным сборищам. Сейчас Тилл просто расскажет им свою историю, которой не может верить никто, кроме этих молодых дурачков, или какую-нибудь другую в том же духе.

Локи не оглянулся и не произнес ни слова. Он просто подался вперед сквозь стену кустарника и вышел на яркий свет пустого пространства.

- Привет, Локи, - приветствовало его двадцать голосов.

- Привет, - громко ответил он и присоединился к старшим.

Исполняя данное обещание, Уошен и Дью стали на колени в зарослях кустарника, не обращая внимания на шипение тысяч жучков.

Ничего не происходило.

Из чащи показалось еще несколько детей, начался тихий разговор, а Тилл, не обращая ни на кого внимания, продолжал все так же мерить шагами ствол. Может быть, в этом все и заключалось. Очень хотелось на это надеяться.