Забег к концу света - Мэтью Рейли

– Кто-то въехал в сад на такси? – спросила Верити. – Какая нелепая случайность!

Бо лег на землю, чтобы получше рассмотреть брошенную машину, и через несколько мгновений проговорил откуда-то снизу, из травы:

– Это не случайность…

Он поднялся на колени и посмотрел на нас:

– Все шины прокололи. Каждую из них проткнули ножом, чтобы убедиться, что машина сидит прямо на брюхе и придавливает люк. Кто-то сделал это специально.

Новости встревожили нас, но не повлияли на наше намерение проверить квартиру Верити в «Карлайле». Кроме того, была и другая причина идти туда – желание посмотреть на город с крыши здания. Когда мы добрались до восточного периметра парка и вышли на Пятую авеню, стало ясно, что Верхний Ист-Сайд находился не в лучшем состоянии, чем Верхний Вест-Сайд. Пятая авеню выглядела так же, как Сентрал-Парк-Уэст: теперь это было поле травы высотой по пояс, простиравшееся на север и юг. И особняки, и здания здесь тоже были разрушены.

По направлению к северу я увидела музей «Метрополитен». Он был разгромлен. Большинство его многочисленных окон вдребезги разбито. Бесценные статуи, которые когда-то стояли внутри, теперь валялись на улице, опутанные сорняками и вьющимися растениями.

Пересекая заросшую травой улицу, мы растянулись цепочкой. По направлению к югу величественный старый проспект выглядел как два железнодорожных рельса, уходящих к горизонту: здания по обе стороны улицы тянулись вдаль, постепенно сходясь. Однако вдалеке я заметила кое-что очень странное: Эмпайр-стейт-билдинг стоял под острым углом, драматически наклоняясь над Пятой авеню, словно гигантская версия Пизанской башни.

– Вода в подземке, должно быть, вызвала коррозию металла и оседание грунта, – сказал Бо. – Земля вокруг Эмпайр-стейт постепенно проседает. В конечном счете он рухнет.

Я уставилась на накренившийся небоскреб. Он олицетворял собой метафору, прекрасно подходящую ситуации, идеальный символ этого Нью-Йорка: громадина из стали и камня прежде демонстрировала силу воли города, его дерзкую браваду и финансовую мощь, а теперь от нее осталась лишь накренившаяся оболочка, пустая и разбитая.

Мы добрались до «Карлайл-билдинг». Поскольку электричество было отключено и лифты не работали, нам пришлось подниматься по пожарной лестнице. Наконец, спустя тридцать пять этажей, мы забрались на крышу, где всего девять дней назад (или двадцать два года и девять дней назад) Верити отмечала свой день рождения.

Терраса выглядела ужасно. Ее покрывал скользкий ковер зеленовато-черной плесени. Пахло просто отвратительно, и почти из каждой трещины в полу тянулись ростки растений. Но наше внимание привлекло не это, а вид на город, что открывался с высоты здания. Мы все ошеломленно смотрели на панораму Нью-Йорка.

Почти все здания в городе были повреждены. Либо окна были разбиты, либо виднелись следы пожара. Черные обуглившиеся пятна как шрамы покрывали многие из них. Некоторые, как, например, Эмпайр-стейт, опасно кренились. Другие полностью рухнули. Крыши многих строений были покрыты мхом и плесенью, как здесь, в «Карлайле». На фоне мрачного серого неба все это выглядело кошмарно.

Примерно в дюжине мест – на нескольких крышах и на земле в северной части парка – горели небольшие костры, от которых вверх поднимались тонкие столбы дыма. Это было единственное движение в пустом городе.

– Костры? – с опаской спросила я у Рэда. – Кто же их развел?

Брат поморщился:

– Может те, кто выжил? Или молния ударила?

Мисти указала на юг, в направлении отеля «Плаза» с его характерной крышей в парижском стиле. Все окна на верхних этажах были разбиты вдребезги. В одной из разгромленных комнат горел костер. На фасаде отеля, как и на здании «Сан-Ремо», виднелась огромная надпись:

ГОСПОДЬ

ЯВИЛСЯ

СЮДА

– Эй, Грифф, – усмехнулась Мисти, – по-моему, в «Плазе» больше не устраивают чаепития.

Я посмотрела на некогда величественный старый отель, вспоминая тот день, когда мы с Мисти и Гриффом пили там чай.

Рэд покачал головой:

– Растения не смогли бы так разрастись без большого количества осадков. Похоже, после того, как гамма-облако всех убило, на город обрушились сильные дожди и ураганы, типа Сэнди. Вы только посмотрите на парк! Я имею в виду, что он просто дико зарос.

И это было еще мягко сказано. Центральный парк прямо под нами выглядел как настоящие джунгли. Природа полностью захватила его многочисленные извилистые проезды и дорожки. Растительность парка уже начала поглощать «Метрополитен» – как змея, медленно поедающая крупное животное, она расползалась по всей западной стене огромного музея. В течение нескольких лет парк погребет под собой все здание.

– Я не верю, – пробормотала Хэтти. – Целый город… Я просто не могу в это поверить.

Потом мы всей компанией стали спускаться в квартиру Верити, а я в нерешительности притормозила позади.

– Ты в порядке? – спросил Бо, поравнявшись со мной.

– Мы не знаем, что там увидим, – проговорила я.

– Если ты о трупах, то я бы не беспокоился, – сказал он. – Думаю, у каждого из присутствующих уже зарезервировано место в Убежище. Учитывая то, что мы знаем, никто из наших не остался бы в городе.

Входная дверь в апартаменты Верити была взломана. Ветер со свистом врывался в разбитые окна, и квартира была полностью разгромлена. Обивку кресел изрезали так, что пол был усыпан гусиным пером. Телевизор сбросили на пол, и экран треснул. Растения в горшках засохли и погибли. Осторожно, но с любопытством Верити вошла в свою старую спальню…

…и замерла.

Она остановилась так внезапно, что Хэтти чуть не налетела на нее.

– Что за?.. – выдохнула Верити.

Я заглянула через них и увидела спальню Верити. Ее тоже разгромили – все ящики были выдвинуты, матрас сброшен с кровати, плакаты сорваны со стен. Но наше внимание привлекло не это, а надпись, сделанная на стене жирными черными буквами:

ВЕРИТИ,

МЫ НЕ ЗНАЕМ, ГДЕ ТЫ, НО НАМ НУЖНО ИДТИ.

БЕДНЯКИ НАЧАЛИ НАПАДАТЬ НА ЗДАНИЕ.

МЫ ОТПРАВИЛИСЬ В УБЕЖИЩЕ. ВСТРЕТИМСЯ ТАМ.

НАМ ОЧЕНЬ ЖАЛЬ.

С ЛЮБОВЬЮ, МАМА И ПАПА

Я перевела взгляд с отчаянных каракулей на стене на потрясенное лицо Верити и увидела смятение в ее глазах. Неужели это ее будущее? То, в котором она разлучится со своими родителями во время захлестнувшей город анархии? То, в котором ее родители бросят квартиру и отправятся в Убежище без нее?

Верити моргнула, пытаясь, как мне показалось, осознать всю чудовищность увиденного. Она старалась изо всех сил, но это не вписывалось ни в одну из ее привычных категорий «круто», «отстой» или «стремно». Эта информация существовала за пределами понятного ей мира, и казалось, что ее незамысловатый разум зациклился в попытке осмыслить это.