Спецоперации за границей. Похищения и ликвидации. КГБ, ЦРУ, Моссад… - Леонид Млечин

Посольство просило найти, арестовать и передать в распоряжение советских властей Гузенко, поскольку установлено, что он украл деньги из посольства и поэтому скрылся вместе с семьей. Посольство также жаловалось на то, что констебль Уолш из городской полиции Оттавы вел себя с дипломатами грубо.

Но было поздно. Игорь Гузенко уже дал первые показания. Принесенные им шифротелеграммы советской военной разведки доказывали, что в стране действует масштабная шпионская сеть. Гузенко с семьей от греха подальше вывезли из Оттавы и разместили в пустующем туристском лагере, а сообщенную им информацию стали систематизировать и анализировать.

После того как стало ясно, какой огромный объем информации принес с собой Гузенко, премьер-министр Канады Кинг принял Гузенко и торжественно произнес:

— Вы сделали большое дело, и я высоко ценю ваше мужество, смелость и готовность постоять за правое дело.

Секретным решением политбюро для расследования дела Гузенко была создана специальная комиссия в составе секретаря ЦК Георгия Максимилиановича Маленкова, заместителя главы правительства Лаврентия Павловича Берии, секретаря ЦК Алексея Александровича Кузнецова (куратора спецслужб), начальника Главного управления военной контрразведки Смерш генерал-полковника Виктора Семеновича Абакумова и наркома госбезопасности генерала армии Всеволода Николаевича Меркулова.

Резидента военной разведки в Канаде полковника Николая Ивановича Заботина, по военной специальности артиллериста, который в Главном разведуправлении служил с 1940 года, его жену и сына посадили.

Возникало предложение уничтожить Гузенко, на языке военной разведки — «организовать свадьбу». Этим занималась специальная секция, которую в Главном разведуправлении называли «активка». Руководил этим офицер по кличке Заика. Речь шла о специальном отделении «А» (разведывательно-диверсионные операции). Но Сталин запретил убивать Гузенко, чтобы не портить отношения с союзниками после победы над Германией.

Гузенко остаток жизни скрывался от советской разведки, опасаясь мести. Перед канадской королевской комиссией он появлялся только в черном колпаке, скрывавшем его лицо. На родине ему заочно вынесли смертный приговор и до конца его дней искали. В органах государственной безопасности находилась ориентировка по его розыску — с фотографией и описанием его внешности:

«6 сентября 1946 г. по сговору с женой отказался от возвращения в СССР. Из аппарата военного атташе СССР в Канаде похитил и передал канадским властям ряд совершенно секретных документов. По имеющимся данным, проживает в Канаде».

Умер он, судя по всему, своей смертью. В свидетельстве о смерти указана дата — 28 июня 1982 года. Похоронили его раньше, чем в прессе появились некрологи. И впервые газеты поместили фотографии Гузенко и его жены Светланы, которые были сделаны раньше, но никогда не попадали на страницы прессы.

На резидентов внешней разведки была возложена обязанность «контрразведывательного обслуживания» советской колонии. Имелось в виду противодействие иностранным спецслужбам, чтобы они не проникли в советское представительство и никого не завербовали. В реальной жизни это выродилось в полицейский надзор над всеми советскими гражданами. Причем следили и за послами, обо всех промахах докладывали в Москву, что заставляло послов тихо ненавидеть и бояться своих помощников-разведчиков.

Полная автономия разведчиков приводила к двоевластию в посольстве. Резидент формально должен был подчиняться послу. Поначалу послы требовали информировать их о работе резидентуры и показывать им телеграммы, уходившие в Москву. Позднее это стало невозможным. Послы смирились и понимали, что с резидентом ссориться нельзя — себе дороже. У него своя связь с Центром, и неизвестно, что он докладывает в Москву. Разведка — часть госбезопасности, а вступать в конфликт с этим ведомством опасно.

Посол ощущал, что находится под постоянным контролем, и ожидал какой-нибудь пакости со стороны резидента. Посол в Швеции Александра Коллонтай в чекистской среде вызывала большие подозрения. Особенно ею интересовался сотрудник резидентуры, следивший за советскими гражданами.

«Петров, — вспоминал Владимир Иванович Ерофеев, начинавший свою дипломатическую карьеру в Стокгольме, — работал шифровальщиком в посольстве и кассиром в резидентуре. Одновременно он был помощником резидента по наблюдению за коллективом советской колонии, включая сотрудников посольства. Это был развязный грубиян, пьяница, тиранивший свою жену, и, как выяснилось, человек, нечистый на руку.

Однажды шведская полиция подобрала его пьяным в канаве и доставила в посольство. В кармане у Петрова были ключи от сейфов и печать. Хотя об этом случае было сообщено в Москву, он продолжал оставаться в резидентуре. Старый работник органов, Петров был прислан в Швецию в 1942 году».

Петров вызвал Ерофеева на беседу и потребовал, учитывая близость молодого дипломата к Коллонтай, информировать резидентуру о ее поведении, настроениях, связях, телефонных разговорах. Ерофеев отказался.

— Ты что, не видишь, что она — не наш человек, окружила себя подозрительными людьми, — со значением говорил Петров. — Ее давний личный секретарь — шведка, горничная — тоже, водитель также швед. Ее любимый консул женат на дочери шведского писателя Стриндберга, все ее близкие знакомые здесь — шведы. А кто ее друзья в Союзе? Многие из них арестованы, а ее муж, Дыбенко, расстрелян… И ты не желаешь помогать нам, нашему делу? Смотри, пожалеешь…

Самое поразительное — дальнейшая судьба самого бдительного чекиста Петрова. Впоследствии его сослуживцы начнут писать и говорить о нем как о жалком и гнусном существе. Но в те времена они явно думали иначе. Петрова повышали в звании и должности, отправляли из одной загранкомандировки в другую, что было высшим выражением доверия…

В 1951 году Владимир Михайлович Петров получил назначение в резидентуру в далекой Австралии. Отслужив три года, 2 апреля 1954 года бдительный чекист, теперь уже подполковник, работавший под прикрытием третьего секретаря советского посольства в Сиднее, попросил у австралийских властей политического убежища.

Что заставило его перейти на другую сторону?

Подполковника Петрова вызывали в Москву. Похоже, он сильно не захотел возвращаться на родину, где после смерти Сталина и расстрела Берии (вместе с другими крупными чекистами) происходили большие перемены. Да и жизнь в Австралии куда комфортнее… Он передал австралийской контрразведке хранившиеся в резидентуре шифровки из Центра и назвал тех, с кем работали советские разведчики.

Его жену Евдокию пытались отправить на родину двое крепких чекистов, называвших себя дипкурьерами. Фотографии, запечатлевшие, как ее тащат в самолет в Сиднее, обошли весь мир. Но австралийская полиция все-таки не позволила вывезти ее в Москву. Когда самолет сел для дозаправки в аэропорту Дарвина, в салон поднялись полицейские. «Дипкурьеров» обезоружили, а Евдокию освободили. Ей дали возможность поговорить по телефону с мужем. После беседы она заявила, что тоже не желает возвращаться в Советский Союз.

Петров с женой получили австралийское гражданство. История с Петровым свидетельствует о том, какова искренность усердия тех, кто годами следил за дипломатами и подозревал их во всех смертных грехах…