Резервисты - Егор Лосев

Свободного времени у солдат почти не было. Тех редких суббот, когда их выпускали домой, едва хватало, чтоб увидеться с родителями, отмыться, поспать, вкусить настоящей маминой еды. Поэтому о походах они только мечтали, трясясь в автобусе по дороге на базу или домой. Однажды они сидели у Юсуфа на веранде, обсуждали места, где побывали раньше, закусывали черешней и яблоками, которые отец Юсуфа выращивал на небольших, отвоеванных у скал участках, разбросанных по склону горы Хермон. По краю таких плантаций всегда громоздилась насыпь камней, которые приходилось выкапывать, чтобы расчистить клочки земли и сделать их пригодными к земледелию. В тот вечер Сашка предложил взять им обоим отпуск одновременно. Юсуф согласился.

Рано или поздно в жизни у каждого солдата наступает праздник. Событие это называется «регила», что в переводе означает отпуск и представляет собой целую неделю свободной жизни. Первые два дня прошли в домашнем расслабоне, а затем друзья собрались и отправились по тем местам, где оба еще ни разу не были. Передвигались на временно конфискованном у Сашкиного брата мотороллере. Конечно, выросший в этих краях Юсуф знал все интересные места в округе и роль экскурсовода исполнял именно он, но и Саня смог кое-чему научить друза, например передвижению по минным полям. Голанские высоты, как и многие другие места в мире, где много лет полыхали военные конфликты, густо покрыты минами. Ставили их обе стороны, а поскольку Израиль и Сирия до сих пор находятся в состоянии войны, поля не трогают, на всякий случай. Посреди минных полей можно найти много интересного: подбитые и брошенные танки, машины, здания, где из-за тех же мин не ступала нога мародеров и туристов. А способ передвижения по полям довольно простой: на Голанах очень каменистая почва, соответственно под валуны мины никто класть не будет, вот и придумал Сашка перепрыгивать с камня на камень, как горный козел.

— Ну ты даешь! — восхищенно воскликнул Юсуф, когда на третий день они, смешно перескакивая по камням, пробрались в заброшенные сирийские казармы. Изрешеченное пулями здание встретило непрошеных гостей зловещим молчанием, лишь посвистывал ветер в пустых проемах окон, да поскрипывала уцелевшая ставня. Во дворе ржавел на спущенных, вросших в землю колесах «ГАЗ-69» с поднятым капотом. Видно, подвел хозяев, не завелся в нужный момент.

В пустых коридорах лежал слой пыли и валялись россыпи гильз. В кабинетах разваливалась от прикосновения трухлявая мебель. В одном шкафу уцелела пожелтевшая папка с бумагами. Юсуф поглядел на расплывшиеся закорючки арабских букв и заявил, что это накладные на получение продуктов. Второй этаж мало отличался от первого. Оставался чердак.

На чердак когда-то вела железная лестница, проржавевшая и осыпавшаяся с годами. Юсуф влез Сашке на плечи, подтянулся, но тут же свалился обратно.

— Там череп, — испуганно пробормотал он.

Однако снова влез наверх и, свесив руку, втянул друга.

Солнечные лучи проникали сквозь крохотное оконце и через пробитую снарядом дыру в стене, освещая разбросанные по полу кости, осколки железа, гильзы. На середине лежал на боку череп, недобро уставясь на друзей пустыми глазницами. Несмотря на жару, у Сашки по спине пробежал холодок. Рядом с черепом валялась проржавевшая каска, а в углу — остатки «калаша». Ствольная коробка да развалившийся магазин с кучкой потемневших патронов, вот и все, что осталось от грозного оружия. У окна целая гора гильз и несколько пустых магазинов объясняли, за что по чердаку долбанули снарядом. Друзья ушли, не решившись беспокоить вечный сон сирийского солдата.

Уже по пути домой Саша завернул в Мером Голан. Там на высоком холме был когда-то опорный пункт ЦАХАЛя, теперь превращенный в музей. Отсюда территория Сирии просматривалась на много километров. Здесь же можно было заказать чашечку кофе, любуясь открывающейся панорамой. Заказав по бутерброду и отдохнув, ребята пошли осматривать бункеры. В одном из помещений был установлен армейский стационарный бинокль специально для туристов. Около бинокля друзья застряли надолго, изучая сирийские деревни и линию границы.

Сашкино внимание привлекли какие-то полуразрушенные дома, заросшие деревьями и кустарником, находящиеся на сирийской стороне, недалеко от границы. Часть домов была разрушена полностью, остальные выглядели сильно пострадавшими. Торчал указывающим в небо пальцем минарет мечети, явно пробитый снарядом. Неподалеку возвышалась целая на вид церковь с двумя красивыми колокольнями. Сашка и раньше видел эти развалины, да все не собрался спросить.

— Это Кунейтра, — пояснил Юсуф, — мертвый город!

— Что значит мертвый? — удивился Саня.

— А то и значит, — пояснил Юсуф, — не живут в нем. Во время войны, в 67-м, за него тяжелый бой случился, а потом, когда перемирие заключали, сирийцы его назад потребовали, чтобы беженцев обратно вернуть. Но никаких беженцев не пустили, вместо этого в руины возят экскурсии показывать зверства сионистских солдат.

Сашка снова уставился в бинокль, изучая пустые глазницы окон и горы битого кирпича, переплетенные арматурой. Над серыми развалинами возвышалось современное здание смотровой вышки.

В лучах заходящего солнца город-призрак зловеще манил к себе. Перекошенный полумесяц на минарете и крест на куполе церкви словно демонстрировали равенство всех религий перед войнами. На мгновение Сане показалось, что искореженные прутья арматуры сложились в корявую руку и поманили его пальцем.

По дороге домой, на одном из поворотов, Юсуф прокричал ему в ухо:

— Вот поворот на Кунейтру!

Саша остановил мотороллер и стянул с головы шлем. Впереди лежал Т-образный перекресток. Шоссе убегало налево, а направо шла разбитая грунтовка, упирающаяся в противотанковое заграждение. Заграждение представляло собой две кучи каменных глыб высотой метров шесть. Дорога, изгибаясь, скрывалась за камнями. Невозможно проскочить такое заграждение на скорости, тем более на тяжелой бронированной машине, а объехать сбоку мешали минные поля или противотанковый ров. У поворота большой желтый указатель извещал: «Закрытая военная зона. Вход запрещен». Внизу маленькими буквами пояснялось: «От заката до рассвета».

Медленно переваливаясь на колдобинах, мотороллер обогнул заграждение и остановился на очередной развилке. В пятидесяти метрах впереди дорогу перекрывал ржавый шлагбаум с покосившейся голубой будкой на обочине. Из высокой травы торчала вышка с черными буквами UN на боку.

Слева за кедровой аллеей высилось двухэтажное, побитое снарядами здание.

— Это бывший сирийский госпиталь, — сказал сзади Юсуф, — а дорога ведет прямо в Кунейтру, через ооновский блокпост.

— Ты откуда знаешь? — удивился Сашка.

— Знаю, — отрезал Юсуф, — мой старший брат пару раз туда за сувенирами лазил. Поехали отсюда, — добавил он, — скоро совсем стемнеет.

Они натянули шлемы, и мотороллер, тарахтя двигателем, вернулся на шоссе. В тот день Сашка долго не мог уснуть; призрачный город не выходил из головы. Как он ни убеждал себя, что ничего особенного там нет — обычные развалины, перед глазами снова и снова вставали серые здания, испещренные пулевыми выбоинами, колокольни с уцелевшим крестом. Он твердо решил при первой возможности поговорить с Аюбом, братом Юсуфа, чтобы разузнать про Кунейтру поподробнее, и провалился в сон.