Анна Герман. Сто воспоминаний о великой певице - Иван Ильичев

А спустя годы меня ждал ещё один подарок от моей ленинградской знакомой. Мне в руки попали копии всех писем Анны Герман к Лии Спадони. Этот подарок – благодарность за книгу, которую я передал Лии Леонидовне через монахиню Екатерину. Это была моя книга «Анны Герман. Белый ангел песни». Матушка Екатерина передала мне много тёплых слов от Лии Спадони, пришедшей в восторг от обилия неизвестных фотографий Анны, иллюстрировавших подаренную книгу. Через монахиню Екатерину Лия Леонидовна передала своё разрешение на публикацию писем, черновиков и воспоминаний об Анне.

И. И.

* * *

Анна приезжала в Ленинград почти всегда летом. Была прекрасная погода, и она своим появлением ещё больше озаряла наш город. О встречах с Анной я всегда договаривалась по телефону, приходя к назначенному времени чаще всего в те гостиницы, где она останавливалась. Наши беседы, если это касалось интервью, длились обычно минут сорок. Я старалась не утомлять Анну многими вопросами, заранее готовясь к встрече и спрашивая только основное, что, как мне казалось, должно быть интересно радиослушателям. Анна всегда отвечала негромким голосом, иногда смеялась. Мне кажется, в эти минуты она берегла себя, отдыхала. Неоднократно я присутствовала с Анной на записи её телевизионных программ на ленинградском телевидении. Жаль, что до сих пор никто не проверил, сохранились ли съёмки этих программ или их безвозвратно уничтожили ещё в советское время. В те годы был дефицит плёнки, поэтому многие музыкальные программы после их трансляции в эфире просто-напросто стирали, поверх записывая что-то новое.

Иначе обстояло дело на ленинградском радио, где у Анны была близкая подруга – Лидия Ивановна Дубинина. Это был прекрасный музыкальный редактор, сохранявший записи, даже если плёнка подлежала размагничиванию. Прежде всего это касалось записей Анны Герман. Поэтому у нас в эфире очень часто звучали не только русские, но и польские записи Анны. Зимой, например, часто можно было услышать «Зимние звоны» (Zimowe dzwony) – потрясающую по красоте песню на польском языке. Когда Анна приезжала в Ленинград, она много времени проводила с Лидией Ивановной и её семьей, где главным поклонником таланта польской гостьи был маленький Вася – сын Дубининой. Помню, как этот малыш прибегал в студию радио и протягивал Анне баночку спелой клубники. В ответ Анна привозила ему какие-то подарки и даже писала ему письма.

На ленинградском телевидении. Фото Валентины Адариди (Федоровой)

…Перед каждым приездом в СССР Анне приходилось самой договариваться о музыкантах, которые поедут с ней на гастроли. В те годы гонорары артистов в Советском Союзе были не столь высоки, поэтому зачастую она не могла уговорить польских музыкантов работать за небольшие деньги. Многие из них предпочитали работу в Польше, гастроли в Германии, а в СССР приезжали с меньшей охотой. Поэтому Анна соглашалась на длительные гастроли, с тем чтобы за счёт количества концертов её музыканты могли заработать хорошие деньги. Сама она зарабатывала немного: уже будучи знаменитой певицей, она не могла даже купить себе нормальную квартиру в Варшаве.

К своей работе Анна относилась очень серьёзно, у неё почти не было свободного времени, она постоянно была чем-то занята. С одной стороны, работа артиста изматывала её, с другой – была для неё удовольствием. Удивительно, что при такой сумасшедшей занятости и востребованности она сумела остаться кристально чистым человеком.

Говоря об отношении советских зрителей к Анне, трудно переоценить любовь публики к этой певице. Её любили все. Всеобъемлющей любовью. Когда в СССР приезжали другие польские артисты, их концерты проходили с успехом, но никто из них не пользовался такой огромной любовью у зрителя – ни Здислава Сосницка с прекрасным голосом, ни Марыля Родович. У других артистов была лишь популярность, а у Анны – и популярность, и любовь зрителя.

В студии ленинградского телевидения. Фото Лии Спадони

О своих гастролях она предупреждала меня, присылая телеграммы. Однажды, зная, что она приедет, я привезла с загородного участка большую ветку с яблоками. В гостинице, где должна была остановиться Анна, я договорилась с горничной, и она открыла мне её номер, я положила эту ветку в ванную, набрав в неё воды. Через несколько часов приехала Анна и, увидев эту ветку, сразу позвонила мне: «А я уже знаю, кто меня ждёт! Теперь у меня будут яблочки!».

О влиянии её голоса можно говорить много. Он обладал огромной энергетикой! Приведу пример. Однажды я отдыхала в Хосте, меня поселили в номере, окна которого выходили на танцплощадку. Каждый вечер там творилось что-то ужасное: постоянные драки, крики, ругань. Я не могла уснуть несколько ночей подряд. Но в один из дней вдруг понимаю, что выспалась. То же самое повторилось и в следующий вечер – тишина. Я пришла к девушкам, которые заведовали танцплощадкой, и спросила, что случилось, почему перестали кричать и драться по ночам. И мне ответили: «А мы теперь Анну Герман "крутим"!». Другой случай мне рассказали врачи одной ленинградской больницы. Они делали обход в отделении больных полиомиелитом и, зайдя в одну палату, встретились с такой реакцией лежавших там девочек-пациенток: «Тише! Пожалуйста, тише! Анна Герман по радио поёт!».

Анна обладала редчайшим свойством: она не только дарила слушателям дивные эмоции, улыбки и радость. Её сила была в воздействии на низменные инстинкты человека, она прекращала агрессию в душах людей. Человек пробуждался, слушая её голос.

Благодаря Анне многие люди узнавали Польшу, влюблялись в других польских артистов. Она была светилом для Польши, ради которого советские люди хотели познавать культуру этой страны: мы читали польские журналы, слушали включения польского радио, ходили на концерты польских артистов. Для многих это было связано с Анной, причиной этого интереса была любовь к ней, а через неё – и к стране.

Во время прогулки по Ленинграду

Последний раз я видела Анну на концерте 31 декабря 1979 года в ДК им. Капранова. В тот вечер я уловила, находясь в зале, страшное ощущение обречённости и финала. Анна вышла на сцену в глухом чёрном платье и а капелла запела «Аве Мария». Эту знаменитую молитву пели до неё многие, но в её исполнении было в тот вечер что-то необъяснимое. Она словно прощалась с нами. Когда она закончила исполнение, в зале стояла мёртвая тишина. И только потом шквал оваций.

А после концерта мы общались в гостинице «Европейская», я записала несколько её реплик на магнитофон. У неё в тот вечер страшно болела голова, она очень мучилась. Всё это происходило на фоне наступающего Нового года, в гостинице кругом была предновогодняя суета, пахло ёлкой и шампанским. И на контрасте шумного праздника – тёмный коридор на этаже и еле слышный голос Анны из глубины номера: «Лия, входите, пожалуйста!». Я решила не мучить её вопросами и просто предложила сказать несколько слов о некоторых её песнях. Эта запись потом прозвучала на радио вместе с песнями. Когда я уходила, Анна провожала меня в дверях и всё махала рукой, пока я не скрылась за углом. Я ушла от неё в смятении; с горьким чувством вышла на улицу и несколько часов не могла сдвинуться с места, стояла под памятником Пушкину и рыдала. Слёзы меня душили. Это было предчувствие беды.