Воин и дева. Мир Николая Гумилева и Анны Ахматовой - Ольга Черненькова

Итак, 18 сентября 1912 года у Гумилевых родился сын Лев. Будущий ученый-историк, создатель теории этногенеза, поэт, писатель, драматург. Человек со сложной трагической судьбой, уготованной ему, казалось бы, изначально. Человек, много лет проведший в сталинских лагерях. Сначала сидел за отца, потом за мать, как считал он. Однако Лев Николаевич Гумилев состоялся как отдельная личность, как гений своего дела. На нем природа явно не отдохнула.

По выписке мамы с младенцем счастливая бабушка устроила в доме праздничный обед с шампанским, созвала гостей. Гумилев весь сентябрь рядом с Анной и сыном. Он сам был любимым и любящим сыном, дорожил своим домом. И конечно, хотел, чтобы его ребенок рос в той же атмосфере, с родными людьми. Анна Ивановна и ее падчерица, сводная сестра Гумилева А. С. Сверчкова, почти сразу взяли Левушку на себя. Нет сомнения, что помогали, чем могли. Анна ведь такая неприспособленная, кормит малыша – и то хорошо.

Конечно, новая роль связала Анну по рукам и ногам. Режим ее диктовался крохотным тираном, который просыпался и ночью, и рано утром, когда Анна обычно спала. Конечно, Гумилев тоже участвовал в хлопотах по мере необходимости. Он был заботливым отцом, это покажет время, но пока его роль была второстепенной.

Гумилев по сути своей не мог вести обывательский образ жизни. Конечно, он исполнял отцовский долг до определенных границ. Вернувшись домой, первым делом поднимался на второй этаж, в детскую, куда поселили Левушку заботливые тетка и бабушка, возился с младенцем. Но скоро его позвала другая деятельность. Поэт решает вернуться в университет, но не на русское отделение историко-филологического факультета, где он числился до сих пор, а на романо-германское. Семинарий профессора В. Ф. Шишмарева сделался на тот момент чем-то вроде штаб-квартиры молодого акмеизма. Именно той осенью в музее древностей университета он познакомился с В. К. Шилейко, который сыграет в жизни Гумилевых значительную роль.

На сей раз Николай Степанович посещал занятия прилежно: было что взять у профессоров. Для того чтобы подготовиться к ноябрьским экзаменам, он снял комнату в Тучковом переулке на Васильевском острове. Эта комната, которую друзья назовут «Тучкой», стала для него островком свободы.

С 10 октября возобновились заседания Цеха поэтов в доме Гумилевых в Царском Селе. В октябре Анна Андреевна стала выходить в свет, оставляя Левушку на попечении родственников, а постепенно ребенок и вовсе переселился на второй этаж в ведомство бабушки и тетки. В октябре она снова пишет стихи после месячного перерыва. И одно из первых – о сыне:

Анна Андреевна подчинилась свекрови, отдала ребенка в любящие, заботливые руки. Потом она напишет о себе: «Я дурная мать». Не дурная, просто сделала выбор, который для нее очевиден. Ей не быть просто женой, просто матерью, она – поэт.

В октябре рождаются стихи, которые свидетельствуют о тоске лирической героини, пережившей какое-то отречение. В волосах ее «серебристая нежная прядь», она переживает муку, которую способен понять лишь безголосый соловей. «Навсегда мой голос затих», – жалуется героиня. И опять образ Музы-двойника в ее стихах связан с чувством обреченности. И если раньше Муза отняла обручальное кольцо – «первый весенний подарок», то теперь, видимо, радость материнства.

И еще в октябрьских стихах звучит грустный упрек в адрес близкого человека, мужа. Ностальгические стихи, как раньше у Гумилева, обращены к их отрочеству, к невинной поре:

Стихи посвящены Гумилеву. «Лебедь надменный» отдалился, она не может этого не чувствовать. Есть что-то, что влечет его из дома, от нее, а она связана ребенком. Однако скоро и она почувствует свободу.

Роды, очевидно, повлияли на Анну Андреевну: она еще больше похорошела. Начиная с осени, Гумилевы часто бывают в «Бродячей собаке» как почетные гости. На них идут поглазеть «фармацевты». Побывавший в доме Гумилевых на собрании Цеха начинающий поэт А. Тиняков сообщал в письме Б. Садовскому: «Ахматова – красавица, античная гречанка. И при этом очень неглупа, хорошо воспитана и приветлива. Комнаты их дома украшены трофеями абиссинских охот Гумилева».

Опять полетели ночи, проведенные в «Бродячей собаке». К Гумилеву прислушивались, с ним считались. Даже А. Блок, который постепенно начинает ненавидеть акмеистов, испытывает к нему уважение. И Николай Гумилев неизменно уважал старшего поэта. До конца своих дней он пронес восхищение, смешанное с почтением и колоссальным интересом.

Размышляя в те дни над творчеством Блока, его пророчествами, Гумилев говорил: «Ну что ж, если над нами висит катастрофа, надо принять ее смело и просто. У меня лично никакого гнетущего чувства нет, я рад принять все, что мне будет послано роком».

Эти слова не были бравадой, и время это подтвердит.

«Тучка» и «Бродячая собака»

Акмеисты «наглели», они стали выступать с разъяснением своей программы. Это период «Sturm und Drank» («Буря и натиск») акмеизма, когда они читали лекции, стихи, пропагандировали новое направление. Все это вызывало раздражение у символистов, напоминало о том, что пора уступить место молодежи. А. Блок, изначально расположенный к Гумилеву и его теории, постепенно взрывается: «Придется предпринять что-то по поводу наглеющего акмеизма и адамизма». С. Городецкий читает в «Бродячей собаке» доклад на тему «Символизм и акмеизм», выходит 3-й номер «Гиперборея».

Параллельно этому Гумилев еще участвует в кружке Случевского, где собирались титулованные и важные любители поэзии. Гумилев рекомендовал кружку и Анну. Ее приняли единогласно, однако она к этой чести отнеслась легкомысленно и высмеивала мужа, считая, что он притворяется, будто любит и ценит Случевского. Однажды в их доме устроили вечер, посвященный памяти поэта по случаю какой-то даты. Собрались скучные пожилые люди, тайные и статские советники, не то почитатели, не то сослуживцы Случевского по «Правительственному вестнику». Конечно, читали его стихи и свои вирши, посвященные ему. Анна Андреевна страшно тяготилась гостями и не сумела этого скрыть. Николай Степанович сердился и обижался. Он чтил традицию, и это легко совмещалось с его модернистскими поисками.

Что же касается приемов в их доме, то Гумилев шутливо выговаривал Анне:

– Ты не способна быть хозяйкой салона, потому что самого интересного гостя ты всегда уводишь в соседнюю комнату.

С ноября Гумилев постоянно живет в Петербурге, снимает комнату в Тучковом переулке и раз в неделю приезжает в Царское Село, домой. Анна навещает его два-три раза в неделю и часто остается ночевать. Николай Степанович много работает, совмещая учебу в университете с творческой и организационной деятельностью.