Драконья справедливость - Дэниел Худ

Лайам уныло кивнул. Прекрасно, конечно, что его догадка оказалась верна, но это соображение не могло подсластить пилюли. Как дознаватель он потерпел неудачу — и уже во второй раз.

«Сначала меня отставили от одного дела, затем я не справился и с другим. Успех просто невероятный».

Он сделал над собой усилие, пожал плечами и улыбнулся.

— Нам повезло, что мы ее вообще обнаружили. Если бы Раф не заделал сток, там бы совсем ничего не осталось.

— А мы не можем припереть их к стенке вот этим? — несмело спросил Эласко. — Они ведь прекрасно знают, что это такое. Увидят, занервничают и развяжут свои языки.

— Но суд не знает, что это такое, — бесстрастно сказала вдова Саффиан, а Лайам добавил:

— Эта штуковина их не заставит сознаться.

Он поддал мокрую массу ногой, та тяжело хлюпнула. На раскисшей обложке остался след сапога.

«Нет, Хандуиты не таковы. Томиться четыре месяца в каземате, пичкать себя отравой до посинения, а потом при виде каких-то мокрых ошметков растеряться и выложить все? Нет, этим их не расколешь. Вот если бы книга была целой…»

Новая мысль пришла ему в голову столь внезапно, что он чуть было не высказал ее вслух, но вовремя спохватился и только спросил:

— Скажите, ведь признание в содеянном является доказательством виновности, так? В том случае, если нет никаких других доказательств?

Вдова с подозрением глянула на него, захваченная вопросом врасплох.

— Конечно. Признание — это лучшее из доказательств. Если бы все преступники не запирались, а признавались, судебные разбирательства стали бы вообще не нужны! И если эта парочка вздумает вдруг сознаться, я прикажу их просто повесить — и все. Чтобы они умерли без мучений, а уж все остальное проделают с их телами потом. — Затем, видя, как оживилось лицо собеседника, она сурово добавила: — Но, квестор Ренфорд, учтите признание должно быть добровольным. Мы не устраиваем допросов с пристрастием. Ни испанского сапога, ни дыбы, ни тому подобных вещей. Ареопаг в них не нуждается.

— Да я никого и не собирался пытать, — сказал озадаченно Лайам. — Просто мне показалась дельной идея коллеги Эласко. Хандуиты вполне могут дрогнуть, узнав, что мы обнаружили книгу. Им ведь не известно, что она уже ни о чем не может нам рассказать…

Вдова нахмурилась, обхватив себя руками за плечи.

— Это дурно попахивает, квестор. Мне не по вкусу признания, полученные нечестным путем. Кроме того, что будет, если обвиняемые раскроют обман? Они начнут отпираться, вопить, поливая суд грязью, — и у них будет на то полное право!

Лайам поморщился. Он не предполагал, что госпожа председательница копнет так глубоко. Еще немного, и она докопается до вещей, о каких он и сам предпочитал пока что не думать.

— Это не будет обманом, — быстро сказал он. — Я не стану им лгать, просто кое о чем умолчу. Пусть сами сделают вывод, пусть сами себя обманут. Ареопаг, как недавно вы мне говорили, не отвечает за то, что творится в чужих головах.

— Все равно это смахивает на хитрость, — сказала женщина, но в голосе ее слышалось колебание. — Позволить заключенному строить предположения — это одно, а подталкивать его к нужному выводу — совершенно другое. Дорожка скользкая, а речь ведь идет о репутации герцогского суда.

Лайам прижал руки к сердцу.

— Госпожа председательница, я клятвенно обещаю — репутация ареопага не пострадает.

— Как и ваша? — спросила она, приподняв бровь.

— Как и моя! Никакой лжи, одна лишь правда — только поданная определенным образом, вот и все. Они сами сунут голову в петлю, поверьте!

Его искренность, очевидно, произвела впечатление на вдову, поскольку та, после минутного раздумья, кивнула.

— Ну хорошо! Делайте то, что считаете нужным. Но только чтобы потом горожане не поливали мой суд грязью на каждом углу!

Лайам поклялся, что такого не будет, и двинулся было к выходу, но затем, резко обернувшись, спросил:

— Госпожа председательница, а как поступают с запрещенными книгами? С теми, что попадают в руки ареопага?

— Их сжигают, — сказала она. — А пепел пускают по ветру.

— Отличное правило! — кивнул Лайам и побежал к тоннельчику, выводящему за стены тюрьмы.

Колокола пробили девять, когда Лайам добежал до гостиницы. Он, не снижая темпа, тут же кинулся в свою комнату, не обращая внимания на изумленные взгляды служанок и слуг. Эласко трусил следом. «Время не ждет, время не ждет!» — стучало у Лайама в голове. Ему не терпелось вернуться в Водяные Врата и взять в оборот Хандуитов, но излишняя торопливость — плохой помощник в делах. На обвиняемых следовало произвести впечатление.

Он быстро скинул грязное платье и стал обмываться над тазиком возле камина. Эласко ахнул, увидев его покрытый шрамами торс, но ничего не спросил, а Лайаму некогда было давать пояснения. Мозг его сейчас занимался только одним — выработкой тактики поведения с Хандуитами.

«Лучше поговорить с ними поодиночке, — думал он. — Сначала с Эльзевиром». Оставшись один, тот скоро скиснет, ведь Ровиана уже не сможет подсказывать ему, что говорить. Если мужчина сломается, то его показания помогут припереть к стенке и женщину, и таким образом ловушка захлопнется для обоих супругов. Брать книгу с собой или не брать? А ну как они не поверят, что именно этот чистенький экземпляр и был обнаружен в подвале? Тогда им нетрудно будет сообразить, что у их дознавателя имеется запрещенный учебник. Ну и пусть себе соображают, кому они могут о том рассказать? Могут или не могут, а риск все-таки есть.

Лайам достал из сумок свой лучший костюм и оделся, жалея, что у него в гардеробе нет ничего повнушительнее — в поражающем воображение стиле. Какого-нибудь халата с длинными рукавами, расшитого рунами и иероглифами, в каких щеголяют на театральных подмостках актеры, играющие чародеев. «Еще бы мне длинную бороду и светящийся посох — для полного счастья».

Однако у него имелись книга заклятий и Фануил, и Лайам решил, что этого хватит.

Он сгреб свою перепачканную одежду в один бесформенный ком и повернулся к Эласко.

— Уокен, окажите мне небольшую любезность. Поищите, пока я тут собираюсь, какую-нибудь служанку, чтобы она забрала все это почистить.

— Конечно, — кивнул с готовностью юноша.

Когда он ушел, Лайам бросился к своим сумкам и вскоре нашел в них то, что искал. Он сунул «Демонологию» в дорожную ташку и повесил ее на плечо. Как раз вовремя, ибо Эласко уже входил в комнату, сопровождаемый мрачного вида слугой. Тот привычными движениями скатал ворох грязной одежды в узел и пошел прочь, стараясь не смотреть в сторону Фануила.

— Ну, все готовы? — спросил Лайам, хлопнув себя по плечу.

Эласко кивнул, а Фануил вспорхнул на указанное местечко.

«Куда мы, мастер?»