Оставленные - Джерри Б. Дженкинс

— Ну, ты даешь!..

Он рассказал ей о том, что услышал, о предложении получить магнитофонную запись.

— Папа! Запись для тех, кто остался!? Ну и ну!

— Ты подходишь к этому как скептик, и это вызывает у тебя смех. Я же не вижу другого разумного объяснения, поэтому жду не дождусь, чтобы услышать запись.

— Это ты от отчаяния.

— Конечно. А разве с тобой не то же самое?

— Я напугана и в отчаянии, но не настолько, чтобы лишиться разума; Прости меня, папочка. Не смотри на меня так. Я не порицаю тебя за то, что ты хочешь в этом разобраться. Действуй, а меня оставь в покое.

— Ты не пойдешь со мной?

— Пожалуй, нет. Но если ты хочешь, чтобы я…

— Ты могла бы подождать в машине.

— Ну, нет. Я никогда не боюсь столкнуться с тем, с чем я не согласна.

— Мы отправляемся завтра, — сказал Рейфорд, разочарованный ее реакцией, но не утративший решимости продолжать — как ради нее, так и ради самого себя. Если он прав, он не хотел бы потерять свою дочь.

Камерон Уильямс пришел к выводу, что до отлета из Нью-Йорка ему не следует звонить инспектору Скотланд-Ярда Алану Томпкинсу, который был общим другом его и Дирка Бертона. При том, что связь еще не наладилась и работала с перебоями, после странного разговора с инспектором полиции Бак хотел быть уверенным, что его не подслушивают. Меньше всего он хотел поставить под угрозу свои контакты в Скотланд-Ярде.

Бак из предосторожности взял с собой два паспорта — настоящий и «липовый». Он отправился из «Ла-Гардиа» поздним рейсом в пятницу и прибыл в «Хитроу» ранним утром в субботу. Бак поселился в отеле «Тависток» и проспал там до обеда. Отдохнув, он решил приступить к расследованию обстоятельств смерти Дирка.

Прежде всего он позвонил в Скотланд-Ярд Алану Томпкинсу, который был там не мелкой фигурой — занимал пост среднего ранга. Они были почти одного возраста. Бак познакомился с этим худощавым, черноволосым, уже с сеткой легких морщин следователем, когда брал интервью для очерка о терроризме в Англии.

Они сразу понравились друг другу и с удовольствием провели несколько вечеров в пабе в компании Дирка. Потом Дирк, Алан и Бак стали друзьями, и всякий раз, когда Бак приезжал в Лондон, они встречались. Сейчас по телефону Бак постарался заговорить так, чтобы Алан сразу узнал его, но вместе с тем нельзя было бы подумать, что они друзья — на тот случай если разговор подслушивается.

— Мистер Томпкинс, мы не знакомы с вами. Меня зовут Камерон Уильямс. Я из — «Глобал уикли», — прежде чем Алан успел рассмеяться над шуткой друга, Бак быстро продолжил. — Я нахожусь в Лондоне для подготовки очерка, предварпющего международную финансовую конференцию в ООН.

Голос Алана стал неожиданно серьезным:

— Чем я могу быть вам полезен, сэр? Не понимаю, какое отношение к этому может иметь Скотланд-Ярд?

— Я не могу найти человека, с которым договорился об интервью, и подозреваю, что со мной ведут какую-то нечестную игру.

— О ком вы говорите?

— Его имя Бертон, Дирк Бертон. Он работает на бирже.

— Я тут посмотрю и позвоню вам.

Несколько минут спустя телефон Бака зазвонил.

— Это Томпкинс из Ярда. Не будете ли вы любезны зайти ко мне?

В субботу утром Рейфорд Стил снова позвонил в «Церковь новой надежды». На этот раз он услышал в ответ мужской голос. Рейфорд представился как муж бывшей прихожанки.

— Я знаю вас, сэр, — ответил человек. — Мы с вами встречались. Я Брюс Барнс, сейчас я временно замещаю пастора.

— Да, да.

— Я полагаю, когда вы представились как муж бывшей прихожанки, вы имели в виду, что ее больше нет с нами?

— Да, и сына тоже.

— Рея-младшего, не так ли?

— Да.

— У вас еще была старшая дочь, которая не посещала церковь?

— Хлоя.

— А она?

— Она со мной. Меня интересует, что вы думаете обо всем этом, сколько людей исчезло, продолжаете ли вы собираться и все такое. Я знаю, что в воскресенье у вас будет проповедь, что предлагаете кассету с записью.

— Вам следует узнать все, мистер Стил. Почти все члены этой церкви и ее постоянные прихожане исчезли. Из всего персонала остался только я один. Я пригласил себе в помощь несколько женщин. Совершенно не представляю, сколько человек придет в воскресенье. Буду рад снова увидеть вас.

— Меня очень интересует кассета.

— Я буду рад дать вам кассету, когда вы будете здесь. В воскресенье мы собираемся ее обсуждать.

— Как мне вас звать, мистер Барнс?

— Просто Брюс.

— Хорошо, Брюс. Что вы собираетесь делать: учить, проповедовать или что-нибудь иное?

— Мы будем обсуждать. Я собираюсь дать прослушать кассету тем, кто ее не слышал, а затем мы будем обсуждать.

— А вы… Простите, как вы объясняете, что остались здесь?

— Мистер Стил, этому есть свое объяснение. Я бы предпочел поговорить об этом с вами при личной встрече. Если вы можете сказать мне, когда вы придете за кассетой, то я обязательно буду на месте.

Рейфорд сказал ему, что он и, может быть, Хлоя будут завтра днем. Алан Томпкинс ожидал Бака в вестибюле Скотланд-Ярда. Когда Бак подошел к нему, тот приветствовал его официальным рукопожатием и прошел с к малолитражке, на которой они быстро доехали до плохо освещенного паба9, расположенного в нескольких милях.

— Помолчим, пока не доберемся до места, — сказал Алан, — непрерывно поглядывая в зеркала. — Мне нужно сосредоточиться.

Бак никогда не видел своего друга таким возбужденным, даже испуганным.

Они заказали по кружке темного эля и устроились в уединенном уголке. Алан даже не притронулся к своей кружке. Бак, который вообще ничего не ел после посадки обменял свою пустую кружку на полную кружку Алана и опорожнил ее. Когда официантка подошла, чтобы забрать посуду, Бак заказал сандвич. Алан не заказал ничего. Бак зная свои возможности, на этот раз ограничился содовой.

— Я знаю, что это похоже на попытку гасить огонь бензином, — начал Алан, но я должен сказать, что это очень грязное дело, и тебе следует держаться от него как можно дальше.

— Черт возьми, ты уже распалил мой огонь, — воскликнул Бак. — Так в чем же дело?

— Они говорят, что это самоубийство, но…

— Но ты и я знаем, что это чепуха. Что говорит за это? Ты-то сам был на месте?

— Да. Выстрел в висок. Пистолет в руке. Записки нет.

— Пропало что-нибудь?

— Похоже, что нет. Но, Камерон, ты же знаешь, в чем дело.