Цена империи. Фактор нестабильности - Влад Тарханов

с дождем, не радует совершенно. Город поглотила какая-то сера удушливая хмарь, вот уж некстати. А когда оно бывает кстати? Особенно погода. Ну что, батенька-император, пора идти, смотреть правде в глаза. Наплевать, что настроение у тебя мрачнее свинцовых облаков, что дергает колено, что так тяжело тащить этот чертов груз, который называют Российским государством. И паранойя власти. Вы знаете, что власть — это самый мощный наркотик? Посмотрите на этих политиков –наглотавшись этого порошка они лезут к власти и лезут, ради нее готовы убить, предать, купить или продаться. Быть в тренде, в конец-концов. А потом постоянно бояться, что эту власть отнимут, а если отняли — мучительно искать новый путь наверх. Сволочная штука — эта власть. И любой властитель — параноик, ибо он будет мучительно бояться власть потерять, подозревать каждого, даже если тот невиновен. Вот и меня оно зацепило. Да… постарался окружить себя теми людьми, что были близки мне еще по наместничеству на Кавказе. И всё равно присматриваюсь — нет ли среди них измены. Не тлеют ли заговоры. Ага! Тлеют и еще как! Но увы, моя паранойя меня же и подвела. Был уверен, что первый заговор созреет среди консерваторов, которых активно поддерживала Британия. Казалось бы, почему именно англы так заинтересованы в консервации отсталого порядка, так вот вам и ответ — потому что он отсталый, потому что таким образом Россия будет отставать от островной промышленной империи и превратиться со временем в сырьевой придаток, колонию. И ничего более! Посмотрите, но ведь практически все лидер консервативной партии — члены английского клуба! И отставной Валуев в том числе. Но беда пришла откуда и не ждали.

Мой визит в Кронштадт сего дня был приурочен в победе нашего флота в Синопском сражении. Конечно, это было дело черноморцев, но не отметить в этот день моряков было бы непростительно. Вот только получалось так, что меня на базе Балтийского флота ждал заговор. И во главе его стали офицеры морского гвардейского экипажа. В принципе, мог и не удивляться, шефом экипажа был Константин Николаевич, старший брат. И вообще, на флоте Константин имел серьезный авторитет и мог рассчитывать на поддержку многих — от адмиралов до матросов. На что рассчитывали заговорщики? Они хотели меня арестовать, объявить избрание нелегитимным и провозгласить императором брата Костю, который должен был вот-вот вернуться из штатов. Скорее всего, в ходе ареста меня могли и того… Возглавил заговор капитан-лейтенант Палтов, командовавший ротой гвардейского экипажа. Кроме офицеров самого экипажа к заговорщикам примкнули их коллеги из крепостного гарнизона и несколько флотских лейтенантов. В общем, меня должен был встретить вооруженный до зубов караул.

Хорошо, что офицеры флота в конспирации имеют весьма поверхностные навыки, а еще пьют и говорливы, особенно в офицерской среде. В общем, заговорщиков ждала засада. Я приехал в Кронштадт на три часа позже объявленного. К этому времени караул разоружили, восставших переловили, мне советовали не ехать вообще, ибо кто-то из отчаянных голов мог попытаться меня достать — кортиком, пулей, гранатой. Но вот этого я позволить себе не мог. Проявить трусость и нерешительность. Пора!

Я спускаюсь со стены бастиона и направляюсь на плац, где уже выстроены плотными рядами гвардейцы, моряки, солдаты и офицеры крепостного гарнизона. Мне соорудили небольшой помост, вокруг которого буквой «П» выстроились войска, трибуна окружена казаками лейб-гвардейцами. Поднимаюсь на сию платформу, рядом со мной становятся адмиралы флота. Они сегодня особенно хмурые. Понимаю День торжественный, а радоваться нечему. Ветерок, лениво гнавший снеговые облака стихает. На плацу устанавливается мертвая тишина.

— Матросы и солдаты! Господа офицеры и адмиралы! Прошу простить меня.

Пауза. Шепоток прошелся по толпе. Что, не ожидали?

— Прошу простить меня за опоздание. В сей день мы обязаны были воздать должное славе Российского флота. Синоп стал последней грандиозной победой нашего парусного флота над сильнейшим противником! Память наших славных побед должна вдохновлять нас, делать наш флот самым лучшим в мире. Государство и император заботятся о флоте, стараются сделать его лучше, оснастить и обеспечить всем необходимым. И что в ответ? Предательство? Измена? Заговор? Черная неблагодарность. Мой батюшка, Николай Павлович, считал неблагодарность самым отвратительным из человеческих грехов. А предательство — грех иудин, ничуть не лучше. Пока я задерживался, верные слуги государевы арестовали причастных к заговору. Следствие установит всех, кто в нем был замешан. Посему предлагаю тем, кто был в этом подлом деле замешан, но от участия отказался — выйти из строя. Обещаю им прощение, понижение в чине, но не более того. Тех, кто вышел с оружие противу государя ждет строгое и справедливое наказание. Если ты идешь проливать кровь, будь готов к тому, что тебе ее пустят самому. Приказываю… заговорщикам… выйти из строя!

В любом заговоре есть сомневающиеся, оступившиеся, глупцы, которые потом либо прячутся, либо просто не могут переступить через какие-то свои внутренние барьеры. Декабристы? Так и среди них были те, кто не вышел на Сенатскую площадь! Четырнадцать. Ну что же. Осталось еще одно дело.

Палтов Александр Ильич, капитан-лейтенант, командовал ротой гвардейского экипажа. Хорошо проявил себя в русско-турецкую войну. Говорят, что храбрый офицер, который заботится о нижних чинах. В роте — непререкаемый авторитет. Круглое лицо, большая лысина на голове, аккуратные усы, нос картошкой. В глазах растерянность. Никакой тебе удали. Я смотрю на него молча. Он с каждой минутой моего молчания чувствует себя все не увереннее, кажется, ему неуютно в его мундире… батенька вы мой, как же так… внезапно вспоминаю, что в моей ТОЙ реальности, сынок сего капитана Палтова, Александр Александрович, станет помощником пана гетьмана Скоропадского… Да, не все в порядке в консерватории, точнее, в одной семейке… Ладно, судьбы потомков дело такое… непонятное и мутное. Понятно, что этого типа играли. Вопрос только: кто? Думаю, что Константина играли тоже вслепую. Впрочем, следствие покажет. С гауптвахты ухожу, так и не сказав «руководителю» восстания ни слова.

* * *

Санкт-Петербург. Мариинский дворец

1 декабря 1880 года

Тимашев крепко сдал. Надо срочно искать ему замену. Черт возьми! Это будет неправильно, если такого талантливого человека загонять на работе как ломовую лошадь. Он и так тянет слишком большой воз проблем. Круги под глазами. Лицо как-то еще более осунулось. Наверное, великие знания — великие и печали. Точнее и не скажешь.

— Александр Егорович! Как ваше здоровье? Ваш внешний вид меня беспокоит.

— Откровенно говоря, государь, не очень. Тяжело. Хотел просить вас об отставке.

— Ну что