Жизнь после жизни - Александра Маринина

— Я не журналистка, — примирительно улыбнуласьНастя, — но я, как и все женщины, страдаю излишним любопытством. Я же вамсказала, что занимаюсь социальной психологией, но в процессе сбора материала вклубе «Золотой век» я столкнулась с паническими настроениями, и мне сталоужасно интересно, насколько они оправданны. А поскольку у меня множество связейв Москве и Питере, я могла бы попытаться разыскать Аркадия Вольдемаровича, воти все. Ну а уж если его рассказ даст ключ к раскрытию преступлений, то могу вамобещать: вы будете первой, кто обо всем узнает. Мне слава не нужна, я обычныйнаучный работник, а вы сможете сделать потрясающий материал.

Нет, все-таки Наташа Малец, несмотря на очевидную остротуума и серьезность, была очень молоденькой и на слова о журналистской славекупилась. Она стала старательно вспоминать Аркадия Вольдемаровича: тонкоеинтеллигентное лицо без особых примет, роста среднего, стройный, симпатичный,примерно пятидесяти лет, в очках, внешность располагающая.

— И что, никаких особенностей? — разочарованноспросила Настя, выслушав описание, подходящее к каждому четвертому жителюРоссии мужского пола.

— Никаких. Хотя нет, — спохватиласьдевушка, — погодите, я вспомнила. Его речь…

— А что с речью? — насторожилась Настя.

— Во время нашей беседы ему позвонили по мобильному, онстал разговаривать, а я стала думать о своем, подслушивать не хотела и вдругпоймала себя на ощущении, что Аркадий Вольдемарович говорит не по-русски.Прислушалась — нет, слова русские. А мелодика речи похожа на немецкую,интонации в конце фразы уходили вверх. Не всегда, не постоянно, только иногда,но слух резало. Так мог бы говорить человек, у которого русский язык родной, нокоторый много лет прожил за границей и давно уже говорит в основном нанациональном языке. Я тогда очень удивилась, стала вслушиваться, когда онпродолжил свой рассказ о Румянцевых, и поняла, что пока слушаешь слова, тоособенности интонации незаметны. Чтобы услышать эту его особенность, надослушать не слова, а именно мелодику. Ну, я и спросила у него, набраласьнахальства.

— И что он ответил? — с интересом спросила Настя.

— Он рассмеялся и объяснил, что готовится к длительнойработе по контракту в Австрии, его пригласили читать курс лекций по истории, исейчас он интенсивно занимается немецким, каждый день по несколько часов, ииндивидуально с преподавателем, и в группе, наверное, это сказывается, онслишком погрузился в языковую среду.

Наблюдательность юной журналистки приятно удивила Настю, но,к сожалению, больше ничего любопытного о питерском историке девушка невспомнила.

— Он не говорил, где остановился? В гостинице?

— Не говорил. Как-то ни к чему было.

Конечно, было бы идеально, если бы Аркадий Вольдемаровичостанавливался в гостинице, тогда выяснить его фамилию и адрес не составило быникакого труда. Но Настя Каменская не привыкла надеяться на удачу, вот и теперьона была уверена, что ни в какой гостинице он не останавливался и сустановлением личности доктора исторических наук еще придется повозиться.

Выйдя из кафе, где она встречалась с Натальей Малец, Настясела в ожидавшую ее машину и направилась в усадьбу. По дороге вытащила телефони позвонила Федулову. Почему-то он был ей более симпатичен, чемпоказушно-вежливый Илья Вторушин. На этот раз Дмитрий ответил сразу, но по егоголосу Настя поняла, что он очень занят чем-то срочным.

— Вы можете говорить, или мне перезвонить позже? —спросила она.

— Я на разбое, — сердито ответил майор. —Место осматриваю.

Ну да, теперь ему точно не до Насти и уж тем более не докакого-то мифического историка из Петербурга. Разбойное нападение — делосерьезное, и осмотр места происшествия — тоже не шуточки. Настя вздохнула ипозвонила Вторушину, который, судя по безмятежным интонациям, спокойно сидел усебя в кабинете.

— Скажите, Илья, вы не пытались установить, откуда ужурналистки та информация, которую она опубликовала в статье? — начала онаиздалека.

— Нет, нам это не нужно. Какая разница, откуда она всеэто взяла? Я, например, на сто процентов уверен, что она это выдумала, изпальца высосала, прогреметь захотелось. Важно то, что люди поверили ииспугались.

— Но потомок Румянцевых…

— Чушь, — оборвал ее Илья. — Не верю я ни вкакого сумасшедшего потомка. Я узнавал про журналистку, это сопливая девица,только-только со школьной скамьи, фантазия буйная, славы хочется. Не хваталоеще ее всерьез принимать.

— И тем не менее, — голос Насти сталжестче, — я бы попросила вас сделать запрос в Петербург и поискать доктораисторических наук по имени Аркадий Вольдемарович. Он может располагатьинтересными для нас сведениями.

— Интересными для вас, — язвительно уточнилВторушин.

— Для нас, — повторила Настя. — Пожалуйста,сделайте то, что я прошу.

Н-да, со Вторушиным каши не сваришь. Впрочем, кажется, сФедуловым тоже, он то занят по горло, то вообще к телефону не подходит, тонаходится «вне зоны». Похоже, и майор, и капитан получили негласное указаниеделать вид, что помогают Насте, но ничего на самом деле не делать, ненадрываться и не стараться. Что ж, их можно понять и их руководство тоже.Только что совершенное разбойное нападение гораздо важнее, чем убийство почтигодичной давности.

А ведь если сумасшедший потомок Румянцевых имеет место бытьна самом деле, то он действительно должен крутиться в непосредственной близостиот клуба, то есть быть или постоянным его членом, или работать в усадьбе. Надобы разузнать побольше о сотрудниках.

* * *

По дороге в усадьбу Настя попросила водителя остановитьсявозле продуктового магазина и купила для Подружки сыру и пирожков с мясом. Онахотела еще купить колбасы, но вид лежащего в витрине мясного изделия непоказался ей внушающим доверие.

У себя в номере она постаралась одеться потеплее, с трудомнатянула один свитер поверх другого, долго, чертыхаясь, расправляла высокиегорловины, которые так и норовили свернуться или нещадно давили на горло, авместо шапочки обмотала голову и шею длинным толстым шарфом, сунула в карманфотоаппарат, чтобы сфотографировать Подружку и потом показать Чистякову, взялапакетик с сыром и пирожками и отправилась в зверинец.

Подружка по-прежнему лежала в дальнем углу вольера, однакопри виде Насти поднялась и, неуверенно повиливая хвостом, медленно подошла крешетке. Настя просунула пальцы сквозь прутья и коснулась густой свалявшейсяшерсти.

— Привет, — тихонько сказала она, — как дела?

Собака притиснулась поближе к руке и подняла голову.

— Понятно, — вздохнула Настя, — значит, неочень. У меня тоже не очень. А я тебе сырку принесла и пирожков с мясом. Ты сырлюбишь?

Она достала ломтик сыра и показала Подружке. Глаза у собакизаблестели, черный кожаный влажный нос показался между прутьями.