Топор войны - Вячеслав Жуков

«Но кто это был в «жигуленке»? Явно не менты. Какой им смысл убивать меня. Я им нужен живой». Он свернул за палатку, постоял за ней, успокаиваясь. Вдруг услышал женский вопль:

– Ой, ой! Убили!

Возле палатки стояла телефонная будка без единого стекла, аппарат, как ни странно, работал.

Николай набрал домашний номер Алены. «Только бы оказалась она дома, – нетерпеливо думал он. – Ну пожалуйста. Подойди, сними трубку».

И Алена словно услышала его, спросила невеселым голосом:

– Алло, кто говорит?

Понимая, что разговор может не получиться, Николай сказал быстро:

– Алена, пожалуйста, не бросай трубку. Мне необходимо с тобой поговорить…

– Побазарить? Так, кажется, на вашем жаргоне ботают? Ну так вот: базара у нас не будет. Не забивай стрелку понапрасну!

– Алена, ну зачем ты так? – успел он только спросить, но в трубке послышались частые гудки. Тогда он опять набрал ее номер. Услышав, что она все-таки сняла трубку и молчит, сказал как можно убедительней:

– Можешь ты меня выслушать нормально?

Она молчала.

– Алена, у тебя осталась одна моя вещь. Ты понимаешь, о чем я говорю. Алена, мне очень нужна она.

Девушка по-прежнему молчала. И тогда он забеспокоился.

– Алена! – Он чуть ли не закричал в трубку. – Алло, Алена! Меня только что чуть не убили. Слышишь меня? Мне нужна эта вещь. Ну пожалуйста… – Он услышал ее частые всхлипы. Она плакала.

– Подъезжай ко мне, Алена, – попросил он. И добавил: – Очень тебя прошу. Поскорей…

Николай торопился. Такси остановилось возле самого подъезда. Он бросил водителю полтинник и выскочил из машины. Сам не понимая, почему так спешит. И подумал, что хочет навести порядок в квартире до прихода Алены. А в общем-то, ведет себя как мальчишка. Боится признаться, что очень захотелось увидеть ее.

Сначала их отношения были похожи на игру взрослого, битого жизнью, человека со взбалмошной красоткой. Он принимал правила этой игры. И, кажется, не заметил, как заигрался. И красотка запала ему в душу. Но ведь знает он: ничего путного у них не получится.

Войдя в подъезд, он нос к носу встретился с ядовитой соседкой с первого этажа. Она ненавистным взглядом окинула его с головы до ног.

– А вы ничуть не похудали за три дня, пока сидели в милиции, – съязвила она.

Грубить ей Николай не стал. Хотя в другой раз нашлись бы слова, от которых вредная старушенция прикусила бы язык.

– А кто вам сказал, что я был в милиции? Я был на курорте, – ответил старухе и пошел наверх.

Когда он уже был на третьем этаже, вредная старуха плюнула ему вслед и сказала:

– У-у, рожа уголовная! Жалко, что тебя так быстро отпустили с курорта.

Николай проглядел, как Алена подъехала к подъезду на такси. Он услышал звонок в дверь и помчался из кухни в прихожую.

– Аленушка! Девочка моя! – буквально втащил ее за руку в квартиру, боясь, что сама она не войдет.

Он целовал ее в губы, в шею. Она подставляла губы для поцелуя, но не ласкала его, как раньше.

– Не называй меня так. Слышишь? – запротестовала она. – Во-первых, я уже давно не девочка. А во-вторых, не люблю, когда меня так называют. Понял?

– Понял, Аленушка. – Николай заглянул в ее грустные глаза.

Всегда была веселая, жизнерадостная. Теперь ее словно подменили.

– Вот твое оружие. Иди, «мочи» людей. Только не убивай моего отца. Я тебя очень прошу.

Николай вздохнул:

– Аленушка, ну что ты говоришь?

Девушка заплакала, отвернувшись к стене. Не хотела, чтобы он видел ее слезы. Он обнял ее, прижимая к груди.

– В милиции считают, ты – убийца… – Она помолчала и проговорила, опять чуть не расплакавшись: – И мой отец тоже. Он говорит: ты хочешь его убить. Скажи, это правда?

Он покачал головой:

– Нет, Алена. Я не собираюсь убивать твоего отца. Хотя он сделал мне много плохого.

Алена грустно улыбнулась и опустила голову.

– Мне мать рассказала. Но я хотела бы услышать от тебя. Она подняла голову и доверчиво заглянула в его лицо.

Николай привел ее на кухню, усадил на табурет и сам сел рядом.

– Хорошо. Я тебе расскажу, – сказал он. Алена заметила волнение. Никогда не видела его таким.

– Если тебе больно, можешь ничего не говорить.

– Больно это все держать в себе, – сказал он погрустневшим голосом.

Своего отца Колян Комков ни разу не видел. Мать всегда говорила ему, что отец уехал на заработки на Север и не вернулся. Но как-то раз – когда Колян расквасил морду Вовке Кроту из чужого двора – соседка по подъезду бросила ему вслед:

– Такой же бандит будет, как отец. Тот всю жизнь по тюрьмам. И сын в него уродился.

Тогда Колян ничего матери не сказал, решил сам расправиться с болтушкой. Вечером закидал ее квартиру камнями, высадив все стекла. Не мог забыть обиды. И почему она ляпнула про тюрьму?

Но как-то раз, перебирая старые вещи, случайно нашел конверт со странным обратным адресом. А прочитав вложенное письмо, понял – это от отца.

В одном мать не соврала: свои пятнадцать лет строгача за убийство отец действительно отбывал на Севере. Но Коляна это ничуть не расстроило, скорее наоборот. Перед пацанами можно гордиться. Всегда завидовал смелым людям, которые и себя в обиду не дадут, и за других постоят, если надо. Отец, видать, такой же.

Да ведь и Колян зря не дерется. А Крот, подлюка, сам виноват: зачем клеется к Ольге. Знает, что у Коляна с ней все по-серьезному. Однажды Колян предупредил его конкретно, пообещав оторвать башку, если еще будет приставать к Ольге. Но Крот только посмеялся, надеялся на свою кодлу. Человек восемь пацанов у него. Злые. Наглые. А у Коляна только пара друзей: Леха Ракита и Димон Конопатый. Ребята хоть куда.

В тот вечер Колян с Ольгой долго бродили по улицам. Изумительно цвела сирень. Больше никогда в жизни Колян не видел такого цветущего буйства. Тогда он наломал своей девушке огромный букет белой сирени. Потом проводил домой. Ольга жила на соседней улице. А Коляну что, он и на другой конец города пошел бы ради любимой.

Возвращался от нее уже далеко за полночь. И вдруг услышал в темноте тихие голоса. Будто кто-то крался за ним. Резко обернулся и, сам не зная зачем, присел. Как оказалось, вовремя. Увидел Крота. В руке у того была велосипедная цепь. Он ударил с размаху, но Колян присел, и цепь, просвистев над головой, не задела его.

– Обоссался, шкет. – Крот ощетинился, словно собирался укусить Коляна.

Из темноты появились еще несколько парней. Колян сразу догадался: вся его шобла. Много их, а он один. Но убегать не станет. Догонят – забьют до смерти.