Ходячие мертвецы. Вторжение - Роберт Киркман

Она улыбнулась ему, сняла кепку, провела пальцами по волосам.

– Я не смогла устоять – никогда не знаешь, где пригодится хорошая шашка динамита, чтобы сварганить барбекю.

– Здесь с тобой не поспоришь – к сожалению.

– Спасибо, что вытащил меня оттуда. – Она наклонилась и поцеловала его в щеку. – Я бы не справилась без тебя.

– Не благодари. – Он улыбнулся в ответ, и она увидела что-то сверкающее в его темных глазах, что-то вдумчивое на его исчерченном глубокими морщинами лице. – Мы должны приглядывать друг за другом.

– Гм-м, я тут заметила на днях, что ты приглядываешь за мной, – сказала она с хитрой улыбкой.

– Ты меня раскусила. – Боб подмигнул. – Виноват.

Он достал фляжку и протянул:

– Не хочешь смочить горло?

– Не откажусь. – Она сделала большой глоток и отдала фляжку обратно. Теперь Глория смотрела, как Боб пьет. – Похоже, ты перешел на безалкогольные напитки?

Он кивнул:

– Да, и иногда позволяю себе кока-колу, если у меня праздничное настроение.

– Я горжусь тобой, Боб.

– Каждый может бросить… Именно это отличает нас от пьяниц.

– Я уверена, что у тебя все получится.

Они смотрели друг на друга. Боб дотронулся рукой до ее волос. Она взяла его за руку. Он наклонился к ней, и они поцеловались. Они застыли в поцелуе, их переполнила настолько сильная страсть, что они не слышали ни звука приближающейся машины, ни скрипа тормозов, ни открывающихся дверей автомобиля.

– Клянусь могилой матери, я видела, как двое вылезли из того разваливающегося здания.

Норма Саттерс, стоя на луговой траве, всматривалась в вершину холма. Ее платье раздувал ветер, кожа блестела от пота. Она прищурилась, чтобы лучше видеть, и вытянула шею, но безрезультатно.

– Я ничего не выдумываю, Майлз. Говорю же, я видела их, мужчину и женщину.

– Ты думаешь, это те, из тоннеля? – Молодой угонщик стоял позади нее, пытаясь настроить дешевый бинокль. «Додж» с незаглушенным мотором и распахнутыми дверями стоял позади.

– Я не знаю.

Майлз посмотрел в бинокль:

– Стой, кажется, я что-то вижу.

– Дай мне, – произнесла Норма и забрала бинокль. В конце концов она увидела двух людей в тени деревьев. Она настроила фокус. – Так-так, кажется, они и не задумываются, что на них могут напасть.

Боб нежно опустил Глорию на землю, они все еще целовались. Он чувствовал ее аромат. Время замерло. Он не думал о Меган. Он не думал ни о чем. Ни о том времени, когда он был тинейджером в Слибелле, Луизиана, ни о том, как посещал клуб джентльменов, его не волновал ни страх, ни опасность. Он думал лишь о спокойном море, образ которого пробудил в нем аромат Глории, о ее нежных пальцах у него на шее, о ее губах, зеленых глазах, ее дыхании у него на лице.

Боб уткнулся в ее грудь и вдохнул ее запах, который поднял его над землей. Глория издала сладкий стон. Она раздвинула ноги и прижалась к нему, их дыхание смешалось. Но что-то идет не так. Боб прикоснулся к лицу Глории. Она взглянула на него.

– В чем дело? Я сделала что-то не так?

– Похоже, у тебя жар. – Он тронул ее лоб. – Да ты горишь.

Она моргнула, сглотнула с трудом и снова на него посмотрела.

– Нет, нет, нет. – Боб замер в ужасе, глядя на ее ногу. – О боже!

Она перевела глаза на оголенный участок кожи, ближе к лодыжке, и увидела окровавленный след укуса, похоже, оставленный бывшей секретаршей.

Боб услышал какой-то звук и инстинктивно схватился за револьвер.

Норма Саттерс окликнула их:

– Извините. Здравствуйте!

Ее пухлое тело протискивалось между двумя деревьями. Она пыталась быть вежливой, насколько это вообще возможно в сложившейся ситуации.

– Извините! Мы не вооружены и не причиним вам вреда!

Она помахала руками над головой в знак дружелюбия, походя на регулировщика на взлетной полосе.

– У меня всего один вопрос! Среди вас нет случайно никого по имени Лилли? Мы ищем женщину по имени Лилли Коул.

Окно здания распахнулось, две секции рамы вылетели, выбитые плечом Лилли. Томми Дюпре появился в проеме и, перепрыгнув через подоконник, полетел в воздухе и неуклюже приземлился на утрамбованную землю. Ему здорово мешал рюкзак весом в пятьдесят фунтов, с продуктами из торгового аппарата. За ним появилась сама Лилли, протиснулась через дыру и спрыгнула вниз с «ругером» в руках. Приземление получилось жестким, и она моментально приняла стойку израильских коммандос, которой научил ее Боб. Она твердо стояла на обеих ногах и сохраняла равновесие, хотя на спине был закреплен груз размером с небольшой шкаф, а на груди – контейнер с горючим объемом в двадцать галлонов.

Воздух наполнился гнилым ароматом смерти и звуками, издаваемыми тремя или четырьмя сотнями ходячих. Томми, не моргнув и глазом, без колебаний и задержек бросился прямо к центральной железнодорожной колее, не обращая внимания на то, что сортировочная забита, словно автобус в час пик, только не людьми, а мертвецами. И они преграждали людям путь к цели. Сжимая изо всей силы лом и издав яростный боевой клич, он наклонился, словно футболист-защитник во время атаки, и бросился вперед. Он ворвался в группу из трех мертвецов, раскидал двух мужчин и девушку в стороны. Они споткнулись, неловко размахивая тощими руками, и увлекли друг друга на землю.

Ближайшая группа мертвецов, насчитывающая двадцать-тридцать тварей, обратила свои кажущиеся одурманенными взоры на стычку, их акульи глаза уставились на Томми. Толпа двигалась, словно подчиняясь законам пчелиного улья. Находящиеся на удалении мертвяки еще не знали об оказавшихся среди них живых. А ближайшие ряды уже подчинялись зову химии и, прикованные взглядами к добыче, медленно, двигаясь тяжелой поступью, смыкались вокруг теплых дышащих тел.

Если задаться целью описать внешность ходячего, первая ассоциация, которая приходила в голову обычного человека, – жертва инсульта. Жертва рассерженная, свирепая, голодающая и с замашками каннибала. Но стадо производило иное впечатление. Когда ходячие сбивались в стадо, которое иногда достигало такой численности, что превращалось в настоящее полчище, они становились угрозой и сеяли разрушения почти библейских масштабов. Они сливались в жуткое стихийное бедствие, пробуждающее в людях самые древние, заложенные на генетическом уровне страхи. Они становились сродни неумолимой силе природы.

Лилли Коул всем своим существом чувствовала, как ее пробирал этот глубокий первородный страх, пока она следовала за мальчиком к железной дороге. Ее охватило головокружение, угрожающее лишить скорости и дыхания, а возможно, даже довести до смертельного обморока. Она не отрывала взгляда от Томми Дюпре.