Девочка Дьявола - Анна Хрустальная

Но я не успела и слова сказать в ответ, так как Рейнальд чуть ли не сразу развернулся и, как ни в чём ни бывало, зашагал в сторону выхода из спальни, не оборачиваясь и ни на что более не отвлекаясь от поставленной перед собой цели. Не удивительно, почему у меня моментально пропал дар речи вместе со способностью соображать и думать. Как будто мне только что снова влепили увесистую оплеуху, ещё и на глазах шокированных свидетелей.

И, похоже, мне придётся очень долго привыкать к своей новой жизни, в особенности к этому человеку, узнавать которого с каждым новым для меня днём становилось всё невыносимее и едва не через буквальную боль.

Всю дорогу, пока мы ехали в медицинский центр вместе в пассажирском салоне весьма габаритного внедорожника премиум-класса, у меня не проходило ощущение, будто меня вообще здесь не было. Или же я являлась одним из предметов окружающих нас вещей, на которые Стаффорд не обращал никакого внимания, поскольку они ему были совершенно неинтересны. Тем более, что его самого куда больше занимали собственные манипуляции с сенсорным экраном ультратонкого и небольшого ноутбука-трансформера.

В медцентре тоже мало что изменилось. Я и чувствовала себя рядом с ним, как какая-то приблудившаяся собачка, которая теперь семенила за единственным известным ей человеком-ориентиром, и которому ты, на деле была и на хрен не нужна. Правда, после того, как мы вышли из лифта в сопровождении водителя-телохранителя и уже почти дошли до новой вип-палаты, куда перевели после операции и отделения интенсивной терапии мою мать и куда теперь и вели меня, Стаффорд наконец-то вспомнил о моём существовании и ненадолго приостановил нашу процессию. Но только для того, чтобы сопровождавший нас бодигард передал мне в руки букет шикарных цветов из белоснежных махровых лилий и более скромных маргариток.

— Скажешь матери, что эти цветы от тебя, если, конечно, её вкусы за последние двадцать лет не изменились. И постарайся при разговоре с ней ничем её не волновать, как и говорить о том, чего бы ей не хотелось знать.

Я даже малость оторопела, не зная, что сказать в ответ, который, по сути, никого здесь не интересовал. Так что когда мы вошли в палату через несколько шагов и секунд, я уже находилась в слегка дезориентированном состоянии и не сразу сумела определиться в пространстве. Поначалу даже удивилась, когда увидела ни сколько больничную палату, а почти что номер-люкс пятизвёздочного отеля, заставленный вазами с пышными букетами всевозможных цветов и украшенный яркими воздушными шарами с кудрявыми ленточками. Даже успела подметить парочку подарочных корзин явно не от дешёвых поставщиков.

— Дейзи? О, господи! Я тебя едва узнала. Ещё и переживала, что ты никак не можешь ко мне приехать.

Мама тоже выглядела среди всей этой далеко не больничной роскоши намного лучше, чем я могла себе представить. Я и не думала, что удачная операция и полный уход на высшем уровне не то что вернут ей почти уже естественный цвет лица, но и более живой блеск глазам. Я с трудом поверила тому, что увидела, хотя узнала мать без каких-либо проблем. Скорее, было сложно поверить, что правильное лечение может творить подобные чудеса всего за считанные дни.

— Мама… ты как? Прости, что не смогла приехать пораньше. Я бы и вчера приехала, но… не получилось.

И зачем, спрашивается, мне сунули в руки этот дурацкий букет, чтобы показать, какая я заботливая дочка? И что дальше? Куда мне его девать? Мне же ещё надо следить за каждым слетающим с моего языка словом, как и за дрожащими руками, чтобы не выпустить ненароком цветы.

Правда, вскоре мне на помощь подоспел телохранитель, который вежливо забрал у меня этот бессмысленный веник, после чего наконец-то удалось вздохнуть уже посвободнее и приблизиться к огромной койке практически впритык. Хотя смотреть в улыбающееся лицо матери, явно находящейся под дозой сильных обезболивающих, было почему-то тяжело. Она же не могла не заметить вошедшего следом за мной Стаффорда, но, тем не менее, делала вид, что полностью увлечена лишь мною одной и больше никого, кроме меня, теперь не видит. Что тоже выглядело немного странным.

— А что бы ты вчера сумела тут сделать? К пациентам ни во время операции, ни после всё равно никого не впускают. Меня и саму сюда перевели буквально пару часов назад.

— Знаю, но… всё равно… Всё это кажется каким-то неправильным. — на несколько секунд, пока я целовала её в прохладную впалую щёку, мне удалось немного перевести дух и собраться с мыслями. Особенно, когда не нужно было смотреть в столь счастливые глаза матери.

— Что за глупости? — она перехватила мою руку и ласково сжала мне пальцы, продолжая с искренним восхищением рассматривать меня вблизи.

И это тоже не было непохожим на её прошлое поведение и особенно при общении со мной. Откуда такая показательная любовь и открытость? Неужели из-за Стаффорда? Или он ей тоже успел что-то наговорить до того, как решил привезти меня сюда?

— И куда спокойнее видеть, когда уже всё позади и близкий тебе человек идёт на поправку, ведь так?

— Да… наверное, ты права. — с этим тоже было сложно не согласиться. И всё же… Не выглядела наша встреча, как все предыдущие, естественной и, действительно, непринуждённой. Скорее, походила на какую-то хорошую игру, где каждый читал заранее заученный текст, разыгрывая перед одним конкретным зрителем написанные для нас чужой рукой роли.

Я даже не запоминала, о чём спрашивала и что сама отвечала. Какой-то банальный набор тем о моей учёбе, о том, как я веду дом в одиночку и как прекрасно закончилась вчерашняя операция по пересадке почки. А о том, что я на днях переехала в Сан-Франциско в пентхаус Стаффорда — вообще ни единого слова. Хотя, мне почему-то казалось, что мать уже обо всём этом знала ещё до моего прихода, а, возможно, и до операции.

Ну и одной из главных вишенок на торте было то, что она ни разу не спросила про Арчи, хотя всегда интересовалась о моём бывшем парне и о наших с ним отношениях. Можно сказать, он ей даже чем-то нравился, а тут…

Тут всё закончилось совершенно неожиданным с её стороны пассажем. Где-то под конец нашей встречи, она вдруг обратилась к стоявшему чуть поодаль главному спонсору её чудодейственного спасения.

— Спасибо вам огромное, мистер Стаффорд, ещё раз! За то, что не смогли пройти мимо нашей беды и протянули руку помощи едва не в последний момент. Я никогда не устану благодарить за это вас и Бога! И за то, что вы не бросили нашу семью на произвол судьбы. Храни вас за это Господь! Вас и всех близких вам людей!

— Не стоит, Нора. Это лишнее. Главное, чтобы всё закончилось для вас хорошо, и ваш организм не отторг чужую почку. Самое ценное в данном случае — здоровье и жизнь, которые за деньги, увы, не всегда купишь… Как и не всегда сохранишь.

А вот эта часть встречи оказалась для меня почти что шокирующим откровением. Хотя, я так и не поняла, что именно имел в виду Стаффорд и почему так снисходительно улыбался моей матери, когда ей отвечал и делал ощутимый акцент на последних словах.