Умереть - непозволительная роскошь - Марина Воронина

Барышников попытался улыбнуться, хотя, кроме него, в комнате никого не было.

— Есть идея!

— Какая?

— Пистолет, которым были убиты жертвы, — начал издалека майор.

— Да толком говори! — перебил его Кузьмин.

Сан Саныч повеселел.

— Таньга видел Ершову перед самым погромом в «Новом веке», — пояснил майор, — она была еще у себя на квартире и в доме Мещерского.

— Ну и что?

— Где бы она ни появлялась, — самодовольно оскалился толстый, — везде происходили убийства. А свидетели всегда найдутся!

— Ты хочешь сказать, — усмехнулся босс, — что следствие поверит в то, что хрупкая женщина за два дня «подарила» МУРу десять трупов?

Кузьмич зло рассмеялся.

— Не смеши жопу, майор, она и без того у тебя смешная!

Барышников виновато хмыкнул, но осмелился продолжить.

— Оно так, — произнес он, — если нет доказательств.., но если будут улики, то ее продержат в КПЗ не один год!

Кузьмич задумался.

— Это хорошо, — мрачно произнес старик, — и у стен есть уши, а мне не хочется слышать ее визг. Поэтому позвони Бомбе и отправь ее в Бутырку!

— Сделаем.

Кузьмич размышлял. Он привык сто раз отмерить и один раз отрезать. Барышников в это время думал о профессиональном киллере Алине Карагаевой.

— Вот что, майор, — подвел итог разговора старик, — ты подготовь два варианта, а там посмотрим, который запустить! Ершова — девочка не простая, как-никак была фотографом года в Восточной Европе!

— Что-то в этом роде…

— Ладно, толстяк, действуй!

Кузьмич положил трубку, а Барышников облегченно вздохнул: ему продлили жизнь, но насколько — он и сам точно не мог ответить.

На допросе Катерина устала до чертиков. Старший лейтенант Прошкин, соединивший все три убийства в одно дело, вспотел не меньше.

— Значит, вы все отрицаете, Ершова, — повторил следователь, — и утверждаете, что ни к одному из убийств не имеете ни малейшего отношения?

— Мало того, что я отрицаю, — стала заводиться Катя, — я еще требую адвоката! И больше на ваши глупые шизофреничные домыслы отвечать, не буду!

Прошкин самодовольно усмехнулся.

— Это я, значит, страдаю шизофренией? — с ехидцей произнес старлей. — Ну конечно, это вас преследуют, а убивают других!

Катерина виновато опустила голову, вспомнив подругу и Мещерского, о смерти которых узнала ранним утром.

— Так уж получилось…

— Хорошо у вас получилось.

Ершова с негодованием подняла голову.

— Что вы хотите этим сказать?

Прошкин весело оскалился.

— Я хочу не сказать, а спросить, — таинственно произнес настырный следователь, — и неожиданно, сунув руку в ящик стола, достал оттуда целлофановый пакет с пистолетом. — Узнаете игрушку?

Катерина побледнела и отшатнулась.

— Что это?

— Не узнаете?

— Нет, я выросла из детского возраста, чтобы играть в такие игрушки, — категорически заявила женщина.

— Ну вы и актриса, Ершова!

Женщина презрительно фыркнула.

— Возможно, я драматическая актриса, — съязвила Катерина, — но вы наверняка — комедийный!

Прошкин побагровел от оскорбления, надулся, как сытый клоп, и резко сказал:

— Это улика, из которой были совершены все три убийства, которую мы нашли в машине вашего покойного любовника!

— Ильи? — удивилась подозреваемая.

— Да, у Мещерского!

Ершова невинно и непонимающе развела руками.

— А зачем он ему? — не чувствуя подвоха и ничего не понимая, спросила женщина. — Вы хотите сказать, что это он…

Прошкин вдруг разразился оглушительным смехом.

— Ну вы и талант! — давясь от смеха, еле выговорил следователь. — Ну конечно же, это он — Илья Мещерский — расстрелял всех в редакции газеты «Новый век», потом застрелил вашу подругу с кавалером, а напоследок убил Шумиловскую и себя. После чего сходил в гараж, положил в машину пистолет и вернулся на место дожидаться милиции!

Ершова поняла, что все эти преступления пытаются повесить на нее.

— Да, вы мастерски разыграли телефонную сцену, я даже поверил вам, — вздохнул он, — как в классическом зарубежном детективе.

Старлей самодовольно смаковал каждое произнесенное слово и посмотрел на старшину Остапчука, который что-то конспектировал за дальним столом у дверей. Он наслаждался смятением подследственной и своим превосходством над дилетанткой.

— Так что, Ершова, — закуривая сигарету, надменно спросил Викентий, — будем колоться?

Катерине все осточертело.

— Закурить можно? — устало попросила подследственная.

Прошкин галантно перегнулся через стол и угостил даму сигаретой.

— Так что?

Катя с наслаждением затянулась и медленно выпустила дым.

— Я за старое, — усмехнулась она, — а ты старлей, как хочешь — колись!

Старшина Остапчук, сохранявший молчание, вдруг громко заржал. От наглости Ершовой и неожиданного раскатистого смеха Остапчука у Прошкина выпала сигарета и упала прямо на ширинку. Старлей подскочил и стал энергично стряхивать пепел с брюк.

Катерина равнодушно посмотрела на следователя и удивленно заметила:

— Колики начались?

Старшина снова содрогнулся смехом.

— Во — людына!

Прошкин не мог больше терпеть язвительных насмешек и грозно крикнул:

— Увести!

Полковник Варанов с Евгением долго ломали голову над возникшей проблемой. Андрей Васильевич задумчиво курил. Он рассматривал фотороботы, которые сделали в лаборатории со слов капитана Вахрушева.

— Одна рожа мне, кажется, знакома, — неуверенно произнес полковник.

— Какая?

— Вот эта! — сказал Андрей Васильевич и ткнул пальцем в узкоглазое лицо на бумаге. — Я не уверен, что фоторобот похож на подлинник — но он был самой колоритной и запоминающейся фигурой из всей троицы.

Женька закурил.

— И кто это такой?

— Помнится, — произнес Варанов, — с этим типом я встречался в одной совместной операции с армейскими контрразведчиками.