Темное просвещение. Американские консерваторы против Империи и Собора - Ярвин Кёртис

нее планы. В остальном интернете они известны как Стормфаги (Стормопидоры).

Судя по тому, что нам удалось узнать, они представляют собой разительный контраст с остальной частью движения — другие альт-правые скорее хотят построить на основе своих ценностей сообщество и образ жизни, а не устроить насильственную революцию.

Восьмидесятивосьмидесятники — это прямой эквивалент людей из BlackLivesMatter, требующих убивать полицейских, или феминисток, у себя в твиттере всерьёз призывающих #УбитьВсехМужчин. Разница, очевидно, в том, что таких феминисток и борцов за права мейнстримная пресса любит объявлять ничего не значащим меньшинством и экстремистами, а вот «армию 1488» те же журналисты считают синонимом альтернативных правых.

Новости специально для тех, кто занят поиском нацистов под кроватью: они там совершенно точно есть. Просто их мало, они никому не нравятся и не добьются в движении ничего серьезного.

То, что осталось от белого расизма старой школы и ККК, давно превратилось в крошечное меньшинство, не имеющее никакого влияния общество и лишенное поддержки даже формально «ультраправых» медиа (надо, правда, признать, что то же самое сейчас говорят вообще о любом избирателе республиканцев).

Истеблишмент и чудовище, которое он создал

Не все альт-правые согласятся с нашей таксономией. Допустим, Эндрю Ауэрнхаймер, хакер и белый националист, более известный под ником weev, ответил на наши вопросы в своем фирменном стиле: «Ваши бесконечные жидовские попытки опорочить честных нацистов отвратительны».

Чем глубже мы погружаемся в движение альт-правых, тем яснее понимаем, что они скорее определяют себя через то, чему противостоят, а не через то, с чем соглашаются. Что альт-правые хотят создать? В этом вопросе у них мириады разногласий. Но они абсолютно едины в понимании того, что они хотят уничтожить.

СМИ и политический истеблишмент десятилетиями — с 60-х годов — придерживались консенсуса в том, что можно и что нельзя обсуждать в приличном обществе. Идентитарность, особенно исходящая от женщин, сексуальных меньшинств, чернокожих (и вообще небелых), рассматривается как разрешенная тема — даже тогда, когда переходит в открытую ненависть.

Но любое обсуждение белой идентичности, интересов белых рассматривается как трансгрессия. Ярвин писал об этом еще в 2008 году:

«Этническая гордость — это одно. Этническая ненависть — совсем другое. Но — как отмечают прогрессивисты — часто эти две вещи дополняют друг друга. Мне кажется неоспоримым тот факт, что, посети инопланетный антрополог Землю с целью сравнить враждебность разным подгруппам людей в западной культуре, он бы отметил, что ненависть к европейцам представлена наиболее широко. Сегодня отрицание европейского уклада широко преподается в школах и университетах. Противоположные точки зрения не представлены вовсе. Вот мой вопрос прогрессивистам, мультикультуралистам, „динамистам“ и им подобным: если вы действительно противники расизма, если вы действительно только Вольтер 3.0, почему же неевропейский этноцентризм и враждебность европейцам нисколько вас не смущает? Быть может, ненавидеть евроейцев вам… нравится?»

Современный консенсус (в лучшем случае) неохотно осуждает идентитарность слева и вовсе не терпит идентитарности справа. Даже мы, авторы статьи — гомосексуалист с еврейскими корнями и полуангличанин-полупакистанец — понимаем, что рискуем, просто обсуждая эту тему. Мы не относим себя к альт-правым — но даже написание статьи о них это прогулка по минному полю.

Тяга к самоцензуре у белого гетеросексуального мужчины, видимо, непреодолима; вполне возможно, именно так и есть — что объясняет тягу альт-правых к анонимности.

Феминизм третьей волны и движение BlackLivesMatter часто подвергаются критике со стороны консерваторов и либертарианцев — но защита этих движений не грозит защитнику концом карьеры. Скорее, наоборот — так можно выстроить успешную и прибыльную карьеру: взять хотя бы Эла Шарптона, Аниту Саркисян и Дерея Маккессона.

В последние пять лет в области левого идентитаризма произошел практически ренессанс — и одновременно стал очевиден кризис белого мужчины, особенного молодого белого мужчины — в западном мире. Феминизм дошел до «четвертой волны», одержимой безумной чушью вроде борьбы с изнасилованиями в твиттере, «сексистскими футболками» и «актами микроагрессии»; число самоубийств среди мужчин достигло критической отметки.

Пока защитники прав меньшинств завывали при виде оскорбительных костюмов на Хеллоуин и требовали создания safe spaces, где им не придется сталкиваться с неприятными им мнениями, белые мужчины из британского рабочего класса понемногу стали группой, у выходцев из которой шанс получить высшее образование меньше всего.

Для молодых людей контраст между действительно маргинализированными группами и теми, кто только изображает жертву, особенно очевиден.

Большая часть вины в этом ложится на истеблишмент. Если бы он действительно стоял за гуманизм, либерализм и универсализм, альт-правые бы не поднялись. Все что требовалось от истеблишмента — всего лишь настоять на общих принципах равенства, атакуемых идентитарными движениями чернокожих и феминисток; вступиться за свободу слова от регрессивной левой цензуры; поддержать универсальные ценности перед лицом левого морального релятивизма.

Вместо этого истеблишмент закрыл глаза на подъем левого трайбализма — и бросился безжалостно подавлять любые намеки на подобное в правом движении. Именно эта политика двойных стандартов и дала первичный импульс альт-правым. Именно она, в числе прочего, привела к появлению Дональда Трампа.

Альт-правые слишком сложны, чтобы объявить их простым сопротивлением норме — но их объединяет именно неприятие консенсуса. Некоторым из них доставляет удовольствие шокировать публику нарушением социальных норм; другие же более интеллектуальны. Но все они — противники лицемерных негласных норм, поддерживаемых как левыми, так и правыми.

В этом альт-правые схожи с движением культурных либертарианцев, впервые описанным на страницах этого издания. И многие люди сегодня причисляют себя к обоим лагерям.

Маска расиста

Для молодежи и аполитичных наблюдателей современные политические споры в публичном пространстве выглядят как балаган. Регрессивные левые громко кричат, что они стоят за равенство и расовую справедливость — и одновременно восхваляют акты насилия на расовой почве и требуют, чтобы белые сидели в задней части автобуса (точнее — в задней части кампуса. А еще лучше — вообще убрались в свой собственный кампус). Левые защищают безумные аргументы феминисток, не имеющие никакого отношения к реальности, и одновременно поносят людей за цвет кожи, сексуальную ориентацию или пол.

В то же самое время альт-правые открыто шутят про Холокост, громко возмущаются — чаще всего не всерьез — «расовым смешением», называют гомосексуалистов «дегенератами» — и одновременно приглашают евреев-гомосексуалистов и метисов из Breitbart на свои закрытые вечеринки. Почему?

Если вы дочитали статью до этих слов, вы, скорее всего, уже знаете часть ответа. Ответ мем-бригад таков: это просто весело. В них нет неприятия смешанных браков, гомосексуализма или мультикультурных обществ; им просто весело от того, как ярятся и кричат люди, когда открыто высмеиваешь их идолов. Молодежь хулиганит, инстинктивно понимая, кто здесь настоящие авторитарии и как над ними поиздеваться.

Интеллектуалы в общем разделяют эти чувства: